Андрэ Нортон - Лунная магия. Книга первая: Луна трех колец. Изгнанники звезд

Всё это время сидящий не шевелился, только иногда медленно покачивал головой из стороны в сторону, как бы вглядываясь в темноту. Вдруг он встал, опираясь о скалу. Теперь луна освещала его лицо, и я узнал в нём стражника, который охранял Озокана с тыла, когда они вели своего раненого лорда в лагерь Тэсса. Я узнал и другого: он выполнял волю своего хозяина в тесной камере пограничного форта.

Крип Борланд… Кто такой Крип Борланд и что призывает Джорта-барска к мести? Неважно… Главное — убить…

Поскольку я рассматривал их как свою законную добычу, то выскочил на открытое место, издав боевой клич моей породы — глубокий грудной вой. Тот, кто лежал на носилках, скорее всего, был беспомощен, а двое других пусть сражаются за жизнь. Это был самый лучший путь.

Я прыгнул на стоящего человека. Видимо, отупевший мозг и уши не смогли предупредить ею о моём присутствии прежде, чем я всем своим весом ударил его в грудь, сбив с ног, а мои клыки нацелились куда надо. Лёгкая добыча!

Я грыз его и рвал, а затем вскочил и встретил другого. Он ждал, полусогнувшись, между мной и носилками, и его рука сжимала меч, сверкающий в лунном свете. Человек закричал. Был ли то военный клич или призыв на помощь — какое мне дело? Это не для моих ушей, и меня не касалось.

Меч ожил, и мы закачались друг перед другом в сложном рисунке какого-то ритуального танца. Я всё время заставлял человека вертеться и раскачиваться, и это помогло мне, потому что смертельная усталость сковывала его члены. Наконец мои челюсти сомкнулись вокруг его запястья, меч выпал, и за этим для него последовал быстрый конец.

Задохнувшись от этого танца смерти, я повернулся к носилкам. Тот, кого несли на них, теперь сидел. Может быть, страх поднял его ослабевшее тело и вернул ему энергию. Я увидел, как вскинулась его рука, вспышка света пронзила воздух и ударила меня между шеей и плечом, уколов сильно и глубоко, как нож. Но поскольку человек не убил меня сразу, он не спас себя.

И вот я лежал среди мертвецов и думал, что скоро здесь умрёт и Джорт — барск, который только частично был человеком. Это был хороший конец для того, кто не имел больше надежды вернуться назад по странной тропе, приведшей его в это время и место.

Весы Моластера… Давно — ночи и луны назад — я вступила на свой странный путь в согласии с этими весами. Но теперь они вышли из равновесия, как всегда бывает, и вместо добра мои усилия приносят зло. Удивительно, как много зла таится в надежде на добро. Я думаю, что Моластер оставил меня, и я брошена в прилив и не могу выплыть. Видимо, чересчур уверовав в себя и свои силы, теперь приходится терпеть наказание.

Я стояла в лагере среди мёртвых — и врагов, и моих маленьких существ, и смотрела вокруг, зная, что всё это началось частично из-за меня, из-за моих действий, за которые только мне нести ответ. Некоторые думают — может быть, и правильно, — что мы всего лишь игрушки в руках великих сил и движемся туда-сюда не по собственному желанию. Но если такая вера успокаивает чьё-то сердце и отгоняет чувство вины, она не поддерживает того, кто знает дисциплину Певца. Я, например, отказываюсь в это верить.

Мой друг оплакивал маленький народ и Малика, хотя я знала, что Белая Дорога не тяжела для тех, кто в близком содружестве с нами. Иногда гораздо тяжелее возвращаться к этой жизни, чем пройти через ворота на дорогу, которая ведёт куда-то в другое место. Мы не можем позволить себе горевать о тех, кто ушёл: ведь они только снимают старые одежды и надевают новые. Это относится и к моему Маленькому народу. Но тех, кто ещё страдает… ах, я также чувствую и их боль, их лихорадку, их несчастья. Я должна также нести груз жизни и за другого — того, кто убежал из лагеря с такой грозой в душе, какая бывает только у человека, идущего на смерть. Я считала себя в глубоком долгу перед ним и поэтому должна была найти его, если смогу.

Я подозревала худшее — что в глубине души сама желала именно такого конца. И когда столь сильные желания взвешиваются на весах, то они влияют на происходящее. Хотя я не воплощала эти желания в жизнь пением, можно ли быть уверенной, что бессознательно я не влияла на будущее?

Я знала, что могу предложить один выход человеку, который был Крипом Борландом из другого мира, и если он его примет, то…

Я говорила моему маленькому народу успокаивающие слова, говорила им то, что должна была сказать, и пела над жезлом, хотя был ещё день, а не ночь, поскольку не могла ждать темноты. Затем я накормила и напоила тех, кто так долго были моими товарищами. После этого я села рядом с Симлой и рассказала ей, куда мне нужно уйти и почему.

Солнце закатывалось, когда я вышла из лагеря. Борланд входил в тело Джорта, а мой жезл помогал этому и мог теперь найти барска, куда бы он ни ушёл по земле Йиктора. Я взяла с собой рюкзак с продуктами, поскольку не знала, далеко ли придётся идти, хотя и чувствовала, что Джорт уже близко.

Поразмыслив, я отказалась от того, чтобы мысленно искать его: может быть, теперь он закрыл свой мозг от меня, или, возможно, мой зов отвлечёт его как раз тогда, когда понадобятся вся его ловкость и хитрость для спасения собственной жизни. Я была более чем уверена — он не просто бежал, куда глаза глядят, когда узнал правду, он, скорее всего, ушёл искать битвы. И вполне возможно, что он намерен умереть в этой стычке.

Когда мы принимаем форму маленького народа, то всегда знаем, что одновременно принимаем и свойственные им мерки. А когда человек находится в таком состоянии, в каком пребывал Крип Борланд, он реагирует в новой форме самым диким образом. Из всех животных барск — самый хитрый, умный и свирепый, и эти три качества резко отличают породу барсков от всей другой жизни на Йикторе. Только потому, что барск был болен от дурного обращения, я не смогла работать с ним, пока в мой лагерь не пришёл Крип Борланд.

Вот почему я была уверена, что создание, которое я ищу, стало на время диким охотником. Он наверняка преследует какого-нибудь беглеца из банды Озокана. Среди убитых не нашлось тела Озокана, возможно, теперь он и служит приманкой. А сколько людей с ним? Все, кого мы застали в лагере, теперь покойники, но ведь захватчиков могло быть и больше.

Дорога вела к границам владений Осколда. Настала ночь, и с ней пришла луна, всегда помогавшая Тэсса. Я запела — не словами, выводящими мою власть наружу, а внутренне, спрашивая, почему жезл не указывает направление. И я не устала, потому что жезл расцвёл и питал мой дух.

Когда поёшь, то не думаешь ни о чём, кроме цели, образующей ноты. Я шла с единственным желанием — найти потерявшегося. Если Моластер поможет мне хоть самую малость, всё ещё может кончиться хорошо.