Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

К этому моменту Пегги перевела дыхание.

— Не хочу я жить с тетей Фебой! — завопила она и разревелась.

Джордж сказал:

— Так не получится, Молли.

— Джордж, еще и пяти минут не прошло, как ты был согласен оставить здесь Билла, совсем одного.

— Но Билл уже практически мужчина!

— Он еще недостаточно взрослый, чтобы жить одному. И я вовсе не говорю о том, чтобы оставить Пегги одну, Феба будет ее любить и заботиться о ней. Нет, Джордж, если все женское население сбежит домой при первых трудностях, никаких пионеров не будет. Пегги должна вернуться, но я остаюсь.

Пегги прекратила свое нытье ровно на то время, чтобы успеть сказать:

— Не поеду я назад! Не хочу! Я ведь тоже пионер — разве не так, Билл?

Я подтвердил:

— Конечно, Пег, конечно!

Подошел и похлопал ее по руке. Она схватилась за мою ладонь. Не знаю уж, что заставило меня сказать то, что я сказал дальше. Видит небо, эта пигалица всегда меня раздражала своими бесконечными вопросами и тем, что пыталась делать все, что делал я. Но я услышал свой голос, произносящий слова:

— Не беспокойся, Пегги. Если ты поедешь назад, я тоже с тобой поеду.

Папа посмотрел на меня с раздражением и повернулся к Пегги:

— Билл поторопился высказаться, детка. Ты не должна ловить его на слове.

Пегги спросила:

— Но ты ведь сказал это серьезно, разве нет, Билл?

Я уже пожалел о своих словах. Но сказал:

— Конечно, Пегги.

Пегги повернулась к папе:

— Видишь? Но это неважно. Мы ведь не возвращаемся, никто из нас. Пожалуйста, папа — я поправлюсь, я обещаю, что поправлюсь. Мне с каждым днем все лучше и лучше.

Так оно, конечно, и было — в палате с искусственным давлением. Я-то там сидел, обливаясь потом и жалея о том, что раскрыл рот.

Молли сказала:

— Тут уж мне нечего сказать. Что ты думаешь, Джордж?

— М-м-м…

— Ну?

— Что ж, я подумал, что можно ведь одну комнату у нас в доме держать под искусственным давлением. Я мог бы сделать в мастерской небольшой компрессор.

Пегги внезапно прекратила лить слезы:

— Это значит, что мне можно будет выйти из больницы?

— Пока, моя милая, это только идея. Но если папа сможет ее осуществить… — Молли, казалось, сомневалась. — Это не ответ на наши проблемы, Джордж.

— Вероятно, нет. — Папа поднялся и распрямил плечи. — Но я решил одно: мы все едем — или мы все остаемся. Лермеры держатся друг друга. Это решено.

Освоение собственных участков было не единственным, в чем мы ошиблись. На Ганимеде было скаутское движение, хотя весть об этом не дошла до Земли. После высадки мы больше не устраивали сборов скаутов «Мэйфлауэра»: все были слишком заняты, чтобы даже подумать об этом. Состоять в организации скаутов — большое удовольствие, но иной раз на это просто не остается времени. У отрядов Леды тоже не было сборов. Раньше они обычно встречались в городском зале, а теперь мы заняли его под столовую и лишили их места. Наверно, то, что мы оставили их ни с чем, не способствовало их дружескому расположению к нам. Однажды возле магазина мне навстречу попался какой-то мальчишка. Я заметил у него на груди маленькую нашивку. Она была самодельная и не очень аккуратная, но я ее разглядел.

— Эй! — окликнул я его.

Он остановился:

— Сам ты — «эй»! Ты что, меня зовешь?

— Ага. Ты же скаут, да?

— Конечно.

— И я тоже. Меня зовут Билл Лермер. Пожмем друг другу руки!

И я пожал ему руку скаутским пожатием. Он ответил тем же.

— А я Сергей Росков. — Он оглядел меня внимательно. — Так ты один из припозднившихся Джонни?

— Я прибыл на «Мэйфлауэре», — согласился я.

— Я это и имел в виду. Не обижайся — я же и сам родился на Земле. Значит, дома ты был скаутом. Это хорошо. Приходи к нам на сбор, и мы тебя снова запишем.

— Но я не выходил из скаутов, — возразил я.

— Как? A-а, я тебя понял: «Кто однажды стал скаутом, тот скаут навсегда!» Ну что ж, приходи, мы официально это подтвердим.

Это был весьма подходящий случай придержать язык. Но я этого не сделал — о нет! Когда звучит труба Судьбы, я обычно говорю, вместо того чтобы молчать. Я сказал:

Это и так совершенно официально, официальнее не бывает. Я старший командир отряда Баден-Пауэлла [105] Роберт Стефенсон Смит, барон Баден-Пауэлл (1857–1941) — английский генерал, участник англо-бурской войны, в 1908 году основал первую бой-скаутскую организацию. .

— Вот как? Но ты оказался довольно далеко от своего отряда, разве не так?

Я ему все рассказал. Он слушал, пока я не закончил, и сказал спокойно:

— Значит, у вас, недоростков, хватило нахальства называть себя скаутами Ганимеда? Может, вы тут еще желаете что-нибудь захватить? Вы уже заняли наш городской зал — может, вы еще хотите спать в наших постелях?

— Ты что хочешь этим сказать?

— А ничего, — он вроде бы обдумывал ситуацию. — Просто дружеское предостережение, Билл…

— Ну?

— В этих местах только один старший командир отряда, и сейчас он перед тобой. Смотри, не ошибись на этот счет. Но все-таки приходи завтра на сбор, — добавил он. — Добро пожаловать. Мы всегда с радостью записываем новичков.

Я вернулся на приемный пункт и поискал там Хэнка Джонса. Рассказал ему все. Он смотрел на меня с восхищением:

— Уильям, старина, — сказал он. — Надо отдать тебе должное. Это ж какой талант надо иметь, чтобы вот так все испоганить. Все как есть. Это нелегко.

— Думаешь, я все испортил?

— Надеюсь, что пока не все. Что ж, поищем-ка дока Арчибальда и посоветуемся, что можно сделать.

Вожатый нашего отряда работал в больнице; мы подождали, пока разошлись пациенты, и вошли к нему. Он спросил:

— Вы что это — оба заболели или желаете немного посимулировать?

— Док, — сказал я, — мы ошиблись. На Ганимеде есть скауты.

— Это мне известно, — подтвердил он.

— Да-а? — удивился я.

— Мистер Гинзберг, мистер Брюн и я как раз ведем переговоры со старшими скаутскими властями местного отряда, чтобы условиться, каким образом наши отряды примут в местную организацию. Это довольно сложно из-за того, что практически на «Мэйфлауэре» больше скаутов, чем во всей местной организации. Но они, разумеется, официально зарегистрированы.

Я сказал:

— А-а.

— Через несколько дней соберем общий сбор, тогда окончательно договоримся насчет условий.

Я хорошенько подумал и решил, что лучше ему рассказать все, что произошло. Он слушал, не произнося ни слова. Наконец, я сказал:

— Хэнк считает, что я все испортил. А как думаете вы, док?

— М-м-м… — он замялся. — По-моему, он неправ. Но должен признать, что ты отнюдь не помог в данной ситуации.

Что я мог на это сказать?

— Не смотри на все так трагически, — посоветовал доктор. — Все наладится. А теперь — бегите и не думайте об этом. Возможно, это не имеет никакого значения.