Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Либо обнаружил, что свинок вовсе не оскорбляет то, что люди посылают для общения с ними людей, не имеющих власти, и это облегчало задачу зенадоров, когда они объясняли, что не могут чего-то сделать.

— Эта просьба исходит не от нас, не из наших глупых разговоров у костра.

— Хотел бы я услышать то, что вы называете глупостями, — сказал Миро как всегда.

— Это сказал Рутер из своего дерева.

Миро молча вздохнул. Религия свинок ему нравилась не больше, чем католицизм его собственного народа. В обоих случаях он делал вид, что верит в самые невыносимые выдумки. Каждый раз, говоря что-нибудь странное, свинки приписывали это одному из своих предков, духи которых живут в пресловутых деревьях. Только несколько лет назад, незадолго до смерти Либо, они начали выделять Рутера как источник большинства самых невероятных идей. Была какая-то ирония в том, что пекениньос, которого они казнили как бунтовщика, воспринимался теперь с таким уважением.

Тем не менее Миро ответил так, как всегда отвечал Либо:

— Мы любим и уважаем Рутера, если вы уважаете его.

— Нам нужен металл.

Миро закрыл глаза. Чего стоило то, что зенадоры никогда не пользовались металлическими орудиями в присутствии свинок? По всей видимости, у них были свои наблюдатели, смотревшие, как люди работают, с какой-нибудь высокой точки вблизи ограды.

— Зачем вам металл? — мягко спросил он.

— Когда приземлился «шаттл», на котором прибыл Глашатай Мертвых, от него исходило ужасное тепло, он был горячее, чем любой наш костер. Но он не сгорел и не расплавился.

— Это был не металл, а теплозащитный экран из пластика.

— Может быть. Но все равно сердцевина этой машины — из металла. Все ваши машины, которые используют тепло и огонь, сделаны из металла. Мы никогда не сможем сделать такой же огонь, если у нас не будет металла.

— Я не могу, — сказал Миро.

— Ты хочешь сказать, что нас всегда будут считать варелсами, а не раманами?

«Уанда, лучше бы ты не объясняла им демосфенову иерархию удаленности».

— Необязательно. То, что мы вам давали до сих пор, мы сделали из того, что нашли в вашем мире, например из кабры. И все равно, если об этом узнают, нас навсегда изгонят с этой планеты, мы никогда больше не увидим вас.

— Металл, которым вы пользуетесь, вы тоже берете из нашего мира. Мы видели, как люди выкапывали его из земли к югу отсюда.

Миро отметил это в памяти. Ни с какой точки вне ограды нельзя было увидеть шахты. Значит, свинки могут как-то перебираться через ограду и наблюдать за людьми внутри колонии.

— Его находят в земле, но только в некоторых местах, и я не знаю, как искать их. И даже если его выкопать, он смешан с камнями. Его надо очистить, а это очень трудный процесс. Каждый кусочек металла, выкопанный из земли, строго учитывается. Если мы дадим вам хоть один инструмент — отвертку или пилу — это заметят, их будут искать. Хотя никто не будет искать молоко кабры.

Эрроу некоторое время смотрел на него в упор; Миро выдержал его взгляд.

— Мы подумаем об этом, — сказал Эрроу. Затем он протянул руку в сторону Календара, и тот положил в нее три стрелы. — Посмотри, эти хорошие?

Они были сделаны так же безупречно, как и все, что делал Эрроу. Но наконечник был особенным. Он был сделан не из обсидиана.

— Кость кабры, — сказал Миро.

— Мы убиваем кабру с помощью кабры, — Эрроу отдал стрелы обратно, встал и ушел.

Календар поднял изящные деревянные стрелы перед собой и пропел что-то на «языке отцов». Миро узнал песню, хотя слов разобрать он не мог. Мандачува как-то объяснил ему, что это молитва — свинки просили мертвое дерево простить их за то, что они пользовались орудиями, сделанными не из дерева. «Иначе, — сказал он, — деревья могут подумать, что Малыши возненавидели их». Миро вздохнул — религия!

Календар ушел со стрелами. Вместо него напротив Миро присел на корточки молодой пекениньос, которого звали Хьюмэн. Он положил на землю завернутый в листья сверток и осторожно развернул его.

Это была распечатка книги «Королева и Гегемон», которую Миро дал им четыре года назад. Из-за этого он и Уанда слегка поссорились. Начала Уанда в разговоре со свинками о религии, хотя это была и не ее вина. Мандачува спросил: «Как вы, люди, живете без деревьев?». Конечно же она поняла вопрос — он говорил не о виде растений, а о богах. «У нас тоже был Бог — это человек, который умер, но все равно жил», — сказала она. «Как, только один? И где же он живет сейчас?» — «Никто не знает». — «Тогда зачем он? Можно ли с ним говорить?» — «Он живет в наших сердцах».

Их это озадачило. Когда Либо узнал, он засмеялся и сказал: «Видите? Для них наша изощренная теология похожа на суеверие. Подумать только — живет в наших сердцах! Что это за религия по сравнению с богами, которых можно увидеть и потрогать…».

«Залезть на них и собирать мачос, не говоря уже о том, что некоторых они срубили, чтобы сделать свой дом», — сказала Уанда.

«Срубить? Срубить их? Без каменных или металлических орудий? Нет, Уанда, они молятся, чтобы деревья упали». Но Уанду не веселили шутки о религии.

По просьбе свинок Уанда как-то принесла им распечатку Евангелия от Иоанна из упрощенного издания Библии на старке. Но Миро настоял на том, чтобы дать им еще и распечатку «Королевы и Гегемона». «Святой Иоанн ничего не говорит о существах, живущих в других мирах. А Глашатай Мертвых объясняет людям, кто такие баггеры, а баггерам — кто такие люди», — сказал он. Уанду разгневало такое святотатство. Но всего через год они увидели, что свинки разжигают костер страницами из Евангелия, а «Королева и Гегемон» была нежно завернута в листья. Какое-то время Уанда очень расстраивалась из-за этого, а Миро научился не поддразнивать ее этим.

И вот сейчас Хьюмэн открыл книгу на последней странице. Миро заметил, что как только он открыл книгу, все свинки молча собрались вокруг. Танец сбивания масла кончился. Хьюмэн прикоснулся к последним словам.

— Глашатай Мертвых, — произнес он.

— Да, я видел его вчера.

— Он настоящий Глашатай. Так сказал Рутер.

Миро говорил им, что Глашатаев много, а автор «Королевы и Гегемона» совершенно точно уже умер. Видимо, им трудно было расстаться с надеждой, что тот, который прибыл сюда, и был настоящим, тем, кто написал эту книгу.

— Я думаю, что он хороший Глашатай, — сказал Миро. — Он был добр к моей семье, и я думаю, что ему можно доверять.

— Придет ли он, чтобы говорить с нами?

— Я еще не спрашивал его, поэтому я пока не могу сказать. Надо подождать.

Хьюмэн откинул голову и завыл.

«Неужели пришла моя смерть?» — подумал Миро.

Но нет. Остальные нежно коснулись Хьюмана и помогли ему завернуть книгу в листья и унести ее. Миро встал, чтобы уйти. Никто из свинок не обернулся к нему. Казалось, они все чем-то занимаются, а его просто и не видят.