Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Глашатай кивнул, положил руку на ее плечо и крепко сжал его.

— Тогда все в порядке, мы друзья.

Она была почти уверена, что в том, что он сказал, была ирония. Ирония и, может быть, мольба.

— Да, — повторила она настойчиво. — Мы друзья и всегда будем друзьями.

Он еще раз кивнул, повернулся, оттолкнул лодку от берега и пошел за ней через ил и камыши. Когда лодка поплыла по воде, он сел в нее, расправил весла и начал грести, потом поднял голову и улыбнулся ей. Эла тоже улыбнулась в ответ, но улыбка не могла передать подъем, который она ощущала, чувство полного облегчения. Он все выслушал, и все понял, и он сделает так, что все будет хорошо. Она верила в это, верила так сильно, что даже не заметила, что это и было источником ее неожиданного счастья. Она знала лишь, что она провела один час с Глашатаем Мертвых, и теперь она чувствовала себя намного лучше, чем многие годы до этого.

Она надела туфли и пошла домой. Мать все еще была на биологической станции, но Эла не хотела больше работать в этот день. Она хотела пойти домой и приготовить ужин; эту работу она обычно делала в одиночестве. Она надеялась, что никто ее не побеспокоит, что не будет проблем, которые она должна будет решать. Она хотела, чтобы это чувство сохранилось навсегда.

Но через несколько минут после того как Эла пришла домой, в кухню ворвался Миро.

— Эла, — спросил он, — ты видела Глашатая Мертвых?

— Да, — ответила она, — на реке.

— Где на реке?

Если бы она сказала ему, где они встретились, он бы понял, что это не была случайная встреча.

— А что? — спросила она.

— Послушай, Эла, сейчас не время для подозрений. Пожалуйста, мне надо найти его. Мы оставили ему сообщение, но компьютер не может найти его.

— Он плыл вниз по реке, в сторону дома. И скоро, наверное, будет дома.

Миро выскочил из кухни в общую комнату. Эла услышала, как он стучит по клавиатуре. Потом он вернулся.

— Спасибо, — сказал он. — Меня к ужину не ждите.

— Что за срочность, что случилось?

— Ничего.

Это было так нелепо, ответить «ничего», когда было очевидно, что Миро возбужден и куда-то торопится, что оба рассмеялись.

— Ну хорошо, — уступил Миро, — что-то, но я не могу говорить об этом.

— Хорошо.

«Скоро, Миро, все секреты станут известны».

— Но я не понимаю, почему он не получил наше сообщение. Я имею в виду, что компьютер вызывал его. Разве у него нет серьги в ухе? Компьютер должен был вызвать его. Конечно, если он не выключил его.

— Нет, — сказала Эла, — огонек горел.

Миро прищурился.

— Ты не могла увидеть в его ухе крохотный красный огонек, если он плыл в лодке по реке.

— Он выходил на берег, и мы разговаривали.

— И о чем?

— Ни о чем, — ответила Эла, улыбнувшись.

Он улыбнулся в ответ, но было видно, что его это задело. Она поняла: ты можешь иметь секреты от меня, но не наоборот, не так ли, Миро? Но он не стал спорить об этом. Он слишком торопился. Ему надо было идти искать Глашатая, прямо сейчас, и он не вернется к ужину.

Эла подумала, что, может быть, Глашатай сможет поговорить со свинками скорее, чем она предполагала.

Сначала она была очень рада, что ожидание скоро окончится. Затем радость прошла, и осталось что-то другое. Болезненный страх. Кошмарное видение: папа Чины, дорогой Либо, лежит мертвым на склоне холма, разорванный свинками. Только это был не Либо, как обычно. Это был Миро. Нет, нет, это был не Миро. Это был Глашатай. Это был Глашатай, замученный до смерти. Она прошептала:

— Нет!

Тогда она вздрогнула, и кошмар ушел; и она вновь стала думать о том, какие пряности и приправы добавить к макаронам, чтобы они не казались просто крахмалом из амаранта.

ЛИСТОЕД: Хьюмэн говорит, что когда ваши братья умирают, вы закапываете их в землю, а потом делаете дома из этой земли. (Смеется.)

МИРО: Мы никогда не копаем там, где похоронены люди.

ЛИСТОЕД: (Застывает от возбуждения.) Значит, ваши мертвые не приносят вам совсем никакой пользы!

Эндер думал, что им будет трудно вывести его за калитку, но все было просто: Уанда положила руку на опознаватель, Миро открыл калитку, и все трое вышли. Никаких проблем. Должно быть, все было, как и говорила Эла, — никто не стремится выйти из поселка, поэтому серьезных мер безопасности и не нужно. Эндер не знал, чем это было вызвано: тем ли, что людей вполне устраивала жизнь в Милагре, или же они боялись свинок, или они так ненавидели свое заточение, что делали вид, что забора нет совсем.

И Миро, и Уанда были очень напряжены, даже испуганы. Это, конечно, было понятно, потому что они все-таки нарушили Постановление Конгресса, взяв его с собой. Но Эндер чувствовал, что это была не единственная причина. В Миро напряжение сочеталось со спешкой, нетерпеливым ожиданием; может быть, он и был испуган, но он хотел увидеть, что произойдет, хотел продолжать. Уанда держалась сдержаннее, шла размеренным шагом, и в ее холодности кроме страха чувствовалась враждебность. Она не верила ему.

Поэтому Эндер не удивился, когда она зашла за большое дерево, росшее вблизи калитки, и остановилась, ожидая Миро и Эндера. Эндер заметил, что Миро на мгновение рассердился, но сдержал себя. На его лице застыла непроницаемая маска. Эндер поймал себя на том, что он сравнивал Миро с ребятами, которых он знал в Боевой школе, оценивал его как товарища по оружию, и подумал, что Миро неплохо бы выглядел там. Как, впрочем, и Уанда, хотя и по другой причине: она чувствовала себя ответственной за все происходящее, несмотря на то, что Эндер был взрослым, а она была намного моложе. Она относилась к нему без всякого почтения. Если она чего-то и боялась, то не власти.

— Здесь? — невозмутимо спросил Миро.

— Только здесь, — ответила Уанда.

Эндер уселся у подножия дерева.

— Насколько я понимаю, это дерево Рутера? — спросил он.

Конечно, они сохранили спокойствие, но по мгновенной паузе он понял, что действительно удивил их тем, что знал что-то о прошлом, которое они считали только своим собственным. «Может быть, я и фрамлинг, — подумал Эндер, — но кое-что я знаю».

— Да, — сказала Уанда. — Это Фотем, от которого они получают больше всего руководства. В последнее время — семь или восемь лет. Они никогда не допускали нас на ритуалы общения с предками, но похоже, что при этом они барабанят по деревьям тяжелыми гладкими палками. Мы иногда слышим это по ночам.

— Палки? Из упавших деревьев?

— Наверное, а что?

— Потому что у них нет каменных и металлических орудий, для того чтобы резать дерево, верно? К тому же они не могут рубить деревья, если они поклоняются им.

— Мы не считаем, что они поклоняются деревьям. Это тотемы. Они обозначают умерших предков. Они сажают деревья вместе с телами.