Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Уанда хотела остановиться, поговорить с ним, спросить его, но Эндер вовсе не собирался допустить, чтобы она или Миро считали, что они возглавляют эту экспедицию. Эндер собирался разговаривать со свинками сам. Никогда он не позволял другим определять его распорядок перед выступлением и не собирался делать это сейчас. Кроме того, у него была информация, которой не было у них. Он знал теорию Элы.

— А где-нибудь еще? — спросил он. — Они сажают деревья в другое время?

Они переглянулись.

— Мы не видели, — сказал Миро.

Эндер спрашивал не просто из любопытства. Он все еще думал о том, что рассказала ему Эла об аномалиях размножения.

— И еще, деревья растут сами по себе? Есть ли в лесу молодая поросль?

Уанда покачала головой.

— У нас нет данных о том, что деревья сажают где-то еще, кроме тел умерших. По крайней мере, все деревья, которые мы знаем, довольно старые, кроме этих трех.

— Четырех, если мы не поспешим, — сказал Миро.

Ага! Вот в чем причина этого напряжения между ними. Нетерпение Миро объяснялось желанием спасти кого-то из свинок от захоронения под корнями еще одного дерева. Уанда же беспокоилась совсем о другом. Теперь они достаточно раскрыли себя, и можно было позволить ей допрашивать его. Он выпрямился и откинул голову назад, рассматривая над собой листья дерева, раскидистые ветви, бледную зелень, означавшую фотосинтез — неизбежность эволюции во всех мирах. Здесь было средоточие всех парадоксов Элы: эволюция в этом мире шла примерно по тому же пути, который ксенобиологи наблюдали во всех Ста Мирах, и все же где-то сошла с него, попала в катастрофу. Свинки были одним из нескольких десятков видов, который уцелел. Что же это была за болезнь, десколада, и как свинки к ней приспособились?

Он собирался изменить направление разговора, спросить, что они делают здесь, за деревом, чтобы вызвать ответные вопросы Уанды. Но в этот момент, когда он сидел с запрокинутой головой, глядя на мягкие зеленые листья, тихо колеблющиеся под едва заметным ветерком, ему вдруг показалось, что он где-то видел эти листья. Совсем недавно. Но ведь это было невозможно, ведь на Тронхейме нет больших деревьев, и их не было в пределах поселка Милагре. Почему этот солнечный свет, проникающий сквозь листья, кажется ему таким знакомым?

— Глашатай, — позвал Миро.

— Да, — сказал он, возвращаясь обратно, в этот мир.

— Мы не хотели приводить вас сюда, — твердо сказал Миро, и по тому, как его тело было повернуто к Уанде, Эндер понял, что на самом деле Миро хотел привести его сюда, но сказал «мы», чтобы показать Уанде, что он вместе с ней. «Вы влюблены друг в друга, — сказал мысленно Эндер. — И сегодня вечером, если я буду Говорить о смерти Маркао, мне придется сообщить вам, что вы брат и сестра. Мне придется вбить между вами клин запрета кровосмешения. И наверняка вы возненавидите меня».

— Вы увидите… нечто… — Уанда не могла заставить себя произнести это.

Миро улыбнулся.

— Мы называем это «сомнительной деятельностью». Это начал еще Пипо, случайно. Но Либо уже делал это умышленно, и мы продолжаем его работу. Это происходило постепенно, понемногу. Нельзя сказать, что мы просто игнорировали правила, установленные Конгрессом. Но случались кризисы, и мы должны были помочь. Например, несколько лет назад свинкам не хватало мачос, древесных червей, которыми они в основном питались…

— Ты хочешь начать с этого? — спросила Уанда.

«Ага, — подумал Эндер. — Для нее эта иллюзия солидарности не имеет такого значения, как для него».

— Он пришел сюда, чтобы говорить и о смерти Либо, — сказал Миро. — А это случилось прямо перед этим.

— У нас нет данных, указывающих на причинные связи…

— Позвольте мне устанавливать причинные связи, — спокойно сказал Эндер, — расскажите мне, что случилось, когда свинки стали голодать.

— Они сказали, что их жены стали голодать, — Миро не обращал внимания на озабоченность Уанды. — Дело в том, что их мужчины добывают пищу для женщин и детей, и вот еды стало недостаточно. И они все время намекали на то, что им придется воевать. И что все они могут умереть, — Миро покачал головой. — Казалось, они были счастливы.

Уанда встала.

— Он даже не обещал. Ничего не обещал.

— Каких обещаний вы хотите от меня? — спросил Эндер.

— Ну… не говорить об этом…

— Не доносить на вас? — спросил Эндер.

Она кивнула, хотя формулировка ей явно не нравилась.

— Я не могу обещать ничего подобного, — сказал Эндер. — Мое дело — Говорить.

Она обернулась к Миро.

— Видишь!

Казалось, Миро тоже испугался.

— Вы не можете говорить об этом. Они запрут ворота. Они никогда не выпустят нас!

— И вам придется искать другую работу? — спросил Эндер.

Уанда взглянула на него с презрением.

— Вы думаете, что ксенология — лишь работа? Там, в лесу, живут мыслящие существа. Раманы, а не варелсы. И люди должны знать о них.

Эндер не ответил, но его взгляд не покидал ее лица.

— Это как «Королева и Гегемон», — сказал Миро. — Свинки похожи на баггеров.

— Только меньше, слабее, примитивнее. Да, мы должны изучать их, но это не все. Можно изучать животных и не переживать, когда кто-то из них умирает или кого-то съедают, но эти… Они похожи на нас. Мы не можем просто изучать их голод, наблюдать, как они уничтожают друг друга в войне, мы знаем их, мы…

— Вы любите их, — сказал Эндер.

— Да! — сказала Уанда.

— Но если вы уйдете от них, если вас здесь не будет, они ведь не исчезнут?

— Нет, — согласился Миро.

— Я говорила тебе, он ничем не лучше комитета, — сказала Уанда.

Эндер не ответил на это.

— Если бы вы ушли, что бы это означало для них?

— Ну, скажем, — Миро с трудом подыскивал слова, — как если бы мы могли вернуться на старую Землю, до Ксеноцида, до межзвездных полетов, и сказать им: вы могли бы путешествовать к звездам, жить на других мирах. И показать им тысячи маленьких чудес. Свет, который зажигается выключателем. Сталь. Даже простые вещи — горшки для воды. Сельское хозяйство. Они видят нас, знают, кто мы, они знают, что могут стать как мы, делать то, что мы умеем. И что, они говорят: «Уберите это, не показывайте нам, мы хотим жить нашей гадкой, короткой, животной жизнью, пусть эволюция идет своим чередом»? Нет, они говорят: «Дайте, научите, помогите».

— И вы говорите «не можем» и уходите.

— Поздно, — воскликнул Миро. — Как вы не понимаете? Они уже видели чудеса! Они видели, как мы прилетели сюда. Они видели нас — высоких, сильных, вооруженных волшебными орудиями и знаниями, о которых они и не мечтали. Слишком поздно сказать «до свидания» и уйти. Они уже знают о многом. И чем дольше мы остаемся здесь, чем больше они пытаются узнать, чем больше они узнают, чем больше мы видим, как знание помогает им… И если у вас есть хоть немного сострадания, если вы понимаете, что они… они…