Антология мировой фантастики. Том 2. Путешествия во времени

— Не удивляйтесь, дружище. У нас особые двери. Они свертывают пространство, сразу соединяя нужные точки. Сейчас мы в поле игры под названием “Кризис окружающей среды”.

На другой стороне реки за таким же парапетом из ноздреватого гранита громоздились серые, черные и грязно-желтые здания. Частокол труб, напоминающий гигантский крейсер, закрывал го­ризонт. Рыже-белые столбы дыма густо вспучивались под низким облачным небом.

— Здесь играют в отсталую индустрию, — говорил Гектор. — Наиболее увлекательные пассажи — отравленные реки, порубленные леса, изведенное зверье. Красные книги, штрафы, дебаты о безотходной технологии, проповеди об озоне, под шум которых живая природа потихоньку уступает место окружающей среде.

Навстречу им по чугунному мосту шел человек в видавшей виды спецовке. Пьер и Гектор столкнулись с ним на самой горбине.

— Здравствуй, Харилай, — сказал Гектор. — Это Пьер из двадцатого века.

— О, — сказал человек в спецовке, — тогда вам это, — он широко повел рукой, — должно быть хорошо знакомо.

— Фабричные дымы? Пожалуй, да, — ответил Пьер.

Харилай протянул тяжелую руку. Пожимая ее, Пьер заметил большой гаечный ключ, торчащий из кармана потертого комбинезона. Механик улыбался озабоченно и вопросительно.

— Да, он прилетел, — сказал Гектор, — и мы сами не знаем как.

От Харилая исходила какая-то основательность. Пьер вдруг подумал, что этот человек поможет ему. И пока Гектор излагал существо просьбы Пьера, тот впился глазами в лицо мастера в спецовке, стараясь прочесть его решение и в то же время внушить ему ответ.

— Дело серьезное, — веско сказал механик. — Остаться равнодушными мы не можем. Вместе с тем не можем позволить себе опрометчивых решений. По всей видимости, придется…

Пьер почувствовал, что задыхается.

— …придется безотлагательно сыграть во Всемирный Совет. — Механик извлек гаечный ключ и начал задумчиво крутить его.

“Сумасшедший!” — испуганно подумал Пьер.

Они возвращались в игру Гектора “Агентство по туризму”.

— Не вредно и пообедать, — сказал Гектор. — Какую кухню предпочитаете сегодня, дружище?

— Я не хочу есть.

— Это глубоко неправильно, мой друг. Никогда впредь не говорите таких ужасных вещей.

— Ну хорошо. Давайте перекусим. Я согласен.

— Вы мне не сказали про кухню. В каком стиле будем пировать?

— Честно сказать, мне все равно.

— Напрасно, дружище, напрасно. Я вижу, последние слова Харилая оставили у вас неприятный осадок. Ну ничего. Ресторан “Сакартвело” — вот что поправит вам настроение. Застолье грузинских князей.

— Пусть так, — сказал Пьер.

Ближайшая дверь вывела их в светлый платановый лес. За голыми бледно-желтыми стволами синело небо, угадывались снежные вершины гор. Длинный дощатый стол на небольшой поляне был уставлен тонкогорлыми глиняными кувшинами. Многоцветье фруктов и овощей напомнило Пьеру сентябрь где-нибудь в Савойе. За столом сидело с полдюжины усачей в наглухо застегнутых красных рубахах и схваченных тонкими поясами темных кафтанах с расходящимися полами. Раздались шумные крики. Один из пировавших, худой, легкий, как перышко, взвился навстречу.

— Добро пожаловать, гости дорогие! — закричал он, топорща усы и вращая зрачками горячих глаз.

Пахло ароматным дымом. В стороне над открытым очагом на огромном вертеле жарился баран. Пьеру сунули в руки костяной в серебряном окладе рог, полный красного вина, пододвинули завернутые в тонкую лепешку ослепительно белый сыр и пахучую умытую траву.

— Кушай, дорогой, — сказал сосед, горбоносый смуглый ста­рик. — Гость в доме — радость в доме. Здоровье дорогого гостя. — Старик поднял свой кубок.

Пьер ел дымящуюся баранину, запивал ее нежным вином, ему было хорошо.

В самом маленьком духане

Ты товарища найдешь.

Если спросишь “Телиани”,

Поплывет духан в тумане,

Ты в тумане поплывешь…

И Пьер неумело подтягивал за тягучим тенором:

— Тайа-тайа-тайа-вота-тайа-йа…

Замирал, когда врывался бас:

— Дын-ды-лава…

Гектор рассказывал пирующим про маленькую Люс. Князья смотрели на Пьера маслинами глаз, качали головами и цокали языками.

— Сколько же у вас игр?

— Много. Очень много. Не знаю точно. Впрочем, детали касаются тех, кто играет в статистику, — ответил Гектор.

— Интересно бы узнать их названия.

— Почему же только названия? Можно и посмотреть и поиграть. Для начала могу познакомить вас со списком игр нынешнего сезона. Хотите?

Гектор подошел к ближайшему толстому дереву и, найдя дупло, удовлетворенно хмыкнул. Запустил руку в темную дыру и протянул Пьеру свернутый в трубочку лист бумаги.

— Изучайте.

Пьер уже давал себе зарок не выказывать удивления, однако вид у него был озадаченный.

— Обыкновенная свертка пространства, — пояснил Гектор. — Дупло сыграло роль дверцы между моей рукой и библиотекой Совета нашей зоны.

— Но почему там оказался именно нужный вам список?

— Считайте, что это та же телепатия, только на железных принципах биомашинной технологии.

— Понятно, — неуверенно отозвался Пьер и развернул пожелтевший листок. В десятке столбцов рукописной вязью теснились слова.

— Не удивляйтесь виду списка. В обычной жизни, в быту никто не желает иметь дело с кристаллами, голографией и прочей головоломной техникой. Всем подавай фолиант в коже с серебряными застежками или, на худой конец, пергаментный свиток.

— И на всех хватает?

— А какие проблемы? Дома книг уже давно не держат. Зачем? Разве что в играх, где это необходимо. Атак — протянул руку к ближайшей дверце и взял нужную книгу в библиотеке. Они там продублированы в соответствии со средней частотой запроса.

— Одним словом, в книги вы тоже играете.

— Само собой. Есть любопытные игры — “Пожар в Александрии”, “Иоганн Гутенберг” или, например, “Изба-читальня”.

— Изба?

— Так назывался древний русский дом из деревьев.

— Причем здесь читальня?

— Когда-то в России шла борьба с неграмотностью. Постойте, это ведь как раз в вашем веке, — книги, насколько я помню, складывали в крестьянские дома, сложенные из бревен, — избы…

— Вижу, вот эта игра, — сказал Пьер, просматривая список. В том же столбце он прочел:

“Трансвааль в огне”

“Дирижабль Нобиле”

“Белый квадрат на белом фоне”

“Базар в Коканде”

“Маки”

“Большой футбол”

“Залив свиней”

“Гласность и перестройка”…

Пьер поднял голову.

— Тут все двадцатый век?

— Да, а вот двадцать первый. — Гектор провел пальцем по строчкам — “Башни большого города”, “Любовь шахида”, “Глобальный коллапс”, “Мафусаилов век”, “Марсианские хроники”… А здесь двадцать второй, двадцать третий…