Джордж Мартин - Стеклянный цветок

— Вы не должны так поступать, — с горечью проговорил он.

— Дело сделано, полковник, — ответил Кронштет, — Вопрос более не обсуждается. Я вас предупреждал. Исполняйте свой долг офицера. — Он повернулся, намереваясь уйти.

— Русские вас обманывают, — выпалил Антонен. Кронштет остановился и посмотрел на него.

— Адмирал, прошу вас, выслушайте меня. Договор, по которому мы сохраняем крепость, если пять линейных кораблей прибудут до третьего мая, продовольствие, — все обман. К третьему мая лед не растает. К нам не сможет пробиться ни один корабль. В договоре написано, что корабли должны войти в гавань Свеаборга до полудня третьего мая. Генерал Сухтелен воспользуется этим временем, чтобы переместить свои пушки и взять под контроль подходы с моря. Любой корабль, который попытается приблизиться к Свеаборгу, попадет под мощный обстрел. Но и это еще не все. Ваши посланцы, отправленные к королю, сэр… Лицо Кронштета казалось сделанным изо льда и гранита. Он поднял руку.

— Достаточно. Полковник Ягерхорн, арестуйте этого безумца. — Он собрал свои бумаги, отказываясь смотреть Антонену в лицо, а потом быстро вышел из комнаты.

— Полковник Антонен, вы арестованы. — Голос Ягерхорна неожиданно смягчился, — Не сопротивляйтесь, предупреждаю вас, вы лишь усугубите свое положение. Бенгт Антонен повернулся к полковнику. Сердце его сжалось.

— Вы не слушаете. Никто из вас не желает меня выслушать. Вы понимаете, к чему это нас приведет?

— Думаю, да, — сказал Ягерхорн. Полковник Антонен протянул руку и схватил его за ворот.

— Нет, вы не понимаете! Неужели вы полагаете, что я не знаю, кто вы такой? Вы националист, будьте вы прокляты! Вы и ваш Аньяльский союз, гнусные финские аристократы, бездарные националисты. Вы ненавидите господство шведов. Царь обещал вам, что Финляндия получит независимость под его протекторатом, и вы забыли о преданности шведской короне.

Ягерхорн заморгал. На его лице появилось странное выражение, но потом он покачал головой.

— Вы не можете об этом знать. Никому неизвестны условия… я… Антонен встряхнул его.

— История посмеется над вами, Ягерхорн. Шведы проиграют войну из-за вас, из-за сдачи Свеаборга, и вы получите то, о чем мечтали. Финляндия обретет независимость под царским протекторатом. Но не станет свободнее, чем сейчас, под владычеством шведов. Вы просто поменяете своего короля, как старый стул на блошином рынке, но ничего не выиграете от сделки.

— На… блошином рынке? А это еще что такое?

— Блошиный рынок, блошиный… я не знаю, — растерянно сказал он, отпустил Ягерхорна и отвернулся. — О боже, я знаю. Это такое место, где… где покупают и продают старые вещи. Ярмарка. Она не имеет никакого отношения к блохам, но там полно странных машин и запахов. — Он провел пальцами по волосам, стараясь сдержать крик, — Ягерхорн, моя голова полна демонов… О, боже, я должен сделать признание. Голоса, я слышу голоса днем и ночью, как та французская девушка-воительница, Жанна. Я знаю о том, что будет потом. — Он посмотрел в глаза Ягерхорна, увидел в них страх и с мольбой поднял руки. — От меня здесь ничего не зависит, поверьте мне. Я молю о молчании, об освобождении, но шепот продолжается, мной овладевают странные приступы. Это не моих рук дело, но кто-то же за ними стоит? Наверное, голоса шепчут правду, в противном случае Бог не позволил бы, чтобы они меня мучили. Я прошу о милосердии, Ягерхорн. Выслушайте меня, пожалуйста! Полковник Ягерхорн смотрел мимо Антонена, но в комнате никого больше не было.

— Да, — пробормотал он. — Голоса, как у французской девушки. Я не понимаю. Антонен встряхнул головой.

— Вы слушаете, но вы не верите. Вы патриот, мечтаете о том, чтобы стать героем. Но вы им не станете. Простой народ Финляндии не разделяет ваших убеждений. Они помнят историю и знают одно: русские — их древние враги, и они их ненавидят. Финны и вас будут ненавидеть. И Кронштета, о, бедный адмирал Кронштет! В течение многих поколений его будут поносить все финны, все шведы. Он проживет всю жизнь в новом Великом герцогстве Финляндском, получая пособие от русских, и умрет сломленным стариком седьмого апреля тысяча восемьсот двадцатого года, через двенадцать лет и один день после встречи с Сухтеленом, на которой Свеаборг будет передан России. Много лет спустя человек по имени Рунеберг напишет цикл стихотворений об этой войне. Знаете, как он назовет Кронштета?

— Нет. — Ягерхорн неловко улыбнулся. — Ваши голоса рассказали вам?

— Они заставили меня выучить слова наизусть, — ответил Бенгг Антонен и прочитал:

— Вот слава, которую вы и Кронштет заслужили здесь, — с горечью продолжал Антонен. — Вот ваше место в истории. Вам оно нравится?

Полковник Ягерхорн осторожно обошел Антонена; теперь путь к двери был свободен. Однако он колебался.

— Ваши слова полны безумия, — сказал он. — И все же… Откуда вы могли узнать об обещаниях царя? Вы почти заставили меня вам поверить. Голоса? Как у французской девушки? Голос Бога, вы говорите? Антонен вздохнул.

— Бога? Не знаю. Голоса, вот все, что я слышу. Возможно, так сходят с ума. Ягерхорн состроил гримасу.

— Вы говорите, что нас осудят? Утверждаете, что назовут предателями, а в поэмах будут проклинать?

Бенгт ничего не ответил. Безумие отступило, теперь его переполняли лишь беспомощность и отчаяние.

— Нет, — не сдавался Ягерхорн, — Слишком поздно. Договор подписан. На карту поставлена наша честь. Вице-адмирал Кронштет полон сомнений. Его семья находится здесь, и он ужасно о ней беспокоится. Сухтелен мастерски этим воспользовался, и мы сыграли свою роль. Ничего уже нельзя изменить. Я не верю в ваше безумие, но даже если и поверил бы, никакой надежды не осталось, все кончено. Корабли не прибудут вовремя. Свеаборг должен сдаться, и война закончится поражением шведов. Иначе и быть не может. Царь заключил союз с самим Бонапартом, мы не можем ему сопротивляться!

— Этот союз вскоре будет расторгнут, — с грустной улыбкой проговорил Антонен, — Французы начнут марш на Москву, и это их погубит, как и Карла XII. Зима станет их Полтавой. Но все это будет слишком поздно для Финляндии и Свеаборга.

— Даже сейчас уже слишком поздно, — Ягерхорн покачал головой. — Ничего нельзя изменить. Впервые в душе Бенгта вспыхнул маленький огонек надежды.

— Нет, еще не поздно.

— И что вы предлагаете? Кронштет принял решение. Неужели нам следует поднять мятеж?