Ник Перумов - Один на один

- Так, - повторил Миша вслух, - здесь больше ничего интересного?

- Не...

- Тогда дальше - своими словами.

- Так что... А, все как обычно. Ужастик, видно, какой-то примерещился. Но главное-то - теперь мы можем...

- Погоди насчет того, что мы можем. С машинистом разговаривал?

- Да. Почти.

- Что значит - почти?

- Ну, то есть он разговаривал, а я - нет.

- Как это?

- Да он такой злой сидел, когда я приехал... Послал меня... - Тут Толик дословно повторил, куда именно послал его машинист.

Шестаков поднял бровь и одобрительно крякнул:

- Ядрено.

- Ага. Твоим коллегам тоже понравилось.

- Вот-вот, чуть не забыл! Объясни, зачем ментовку вызывали?

- Там не просто "вызывали", - ехидно передразнил Мухин, - там до группы захвата дело дошло!

- Кого ловили? - деловито спросил Миша.

- Вот этого я и не смог выяснить. Они там все та-ак ругались! Сказали, если я со своими вопросами до... в смысле, приставать буду, меня самого посадят.

- Так-таки ничего и не узнал?

Мухин развел руками:

- Ничего. Но слухи уже поползли. Мне Гмыза сказал, что на "Академической" бомбу взорвали, а менты с автоматами станции обшаривали. Слушай, а чего ты меня допрашиваешь? Позвони своим и спроси!

- Без тебя бы не догадался! А вот ты бы, если поменьше бы гундел, а побольше бы мозгами работал, взял бы и посмотрел записи со следующих станций!

- А... Я... - начал заикаться Толик.

- "Бомба, бомба", - передразнил Миша. - Нашел, кого слушать.

В этот момент у входной двери зацарапались и загремели, после чего раздался длинный злой звонок. Миша раздраженно ткнул на "стоп" и пошел открывать.

- Что за тупые тут замки! - закричали из коридора. - Чуть всю руку не вывихнула! - И тут же, безо всякого перехода: - Слушай, Рэмбо, а может, нам вывеску на дверях присобачить? Золотом: "Выборгские крысоловы"! А?

- Угу, - с готовностью отозвался Шестаков. - И окошко пробить. И посадить Мухина - принимать крыс от населения. По девять "тонн" за кило. Как за "ножки Буша". Ты себе представляешь, сколько сюда бдительных бабулек сразу понабежит?

В коридоре захохотали басом, и в комнате появилась сияющая Носатая в новом кожаном плаще. Верная своему принципу - всегда и всех эпатировать, она и теперь умудрилась откопать исключительно редкий оттенок. При виде отого плаща Толику почему-то сразу вспомнилось детство, первый полет с родителями в Адлер на ИЛ-18 и цвет макетов "для тех, кого тошнит".

С Татьяной пришел развязного вида молодой человек с "кофром", который представился сам:

- Пластунский. - Руки при этом никому не подал, а лишь сопроводил свою дурацкую фамилию двумя церемонными кивками в сторону Миши и Толика.

- Вот, Рэмбо, - произнесла Петухова, садясь и тут же закуривая, корреспондент газеты "Пододеяльник".

- "Под одеялом", - раздельно и с нажимом поправил "корреспондент", и Шестаков обнаружил в себе нестерпимое желание сразу же дать Пластунскому по шее.

- Один хрен! - беспечно махнула рукой Носатая. - Все равно - желтая, как гепатит.

Миша с Татьяной обменялись быстрыми взглядами. "На фиг ты этого хмыря притащила?" - словно спрашивал Шестаков. "Отвяжись, я знаю, что делаю!" отвечала Татьяна.

Толик заметил этот молчаливый диалог и отвернулся. Его давно грызла большая черная зависть. Как умудряется этот грубиян Шестаков с легкостью находить общий язык с любыми девушками?

- Садитесь, - разрешила меж тем Петухова. - Так вот. Еще раз: разрешите представить. Михаил Шестаков. Анатолий Мухин. "Выборгские крысоловы".

- Главный Крысолов и Крысолов-заместитель, - излишне, может быть, ядовито добавил Миша. - А вас, простите, как по имени-отчеству?

- Лев. Можно без отчества, - отчеканил молодой человек, и Шестакову показалось, что у того лязгнули зубы.

В этот момент в углу громко хрюкнул от смеха Мухин. Скорей всего, его ранимая душа просто не вынесла сочетания "Лев" и "Пластунский".

Корреспондент, хладнокровно пропустив мимо ушей и петуховский "гепатит", и неприличный звук Толика, сел на стул и достал из "кофра" здоровенный лохматый блокнот. Следующие минут десять прошли в бездарной болтовне, которую Пластунский упорно называл "интервью". Вопросы его отличались крайней глупостью и немеряными претензиями. Очевидно было, что этот тонкошеий гнилозубый Лев спит и видит себя новым Стивеном Кингом. Шестаков вяло отбивался, но Пластунский вдруг загнул такое, что даже у Носатой глаза полезли на лоб:

- Считаете ли вы причиной столь странного явления в метро высокую концентрацию сублимированной сексуальной энергии?

Шестаков не нашелся, что ответить.

- О, Господи, - выдохнула Татьяна, - а откуда ж она там берется?

- Стекает, - веско ответил Пластунский. На этом его интервью и закончилось. Шестаков зверским голосом рявкнул:

- Хватит с меня! - И ушел на кухню. Толик забился на край дивана и наотрез отказался отвечать на вопросы. Петухова, с трудом сдерживая смех, выпроводила Льва за дверь.

После его ухода Шестаков еще долго курил и плевался.

- Чего ты психуешь? - Носатая была совершенно спокойна. - Тебе с ним детей не крестить.

- Так он же бред пишет! - Разъяренный Миша бегал по комнате, удивительно похожий на Семен Семеныча Горбункова, только что не в трусах, а в брюках.

- А вот это уж не твоя забота. Без моего разрешения этот мексиканский тушкан ни слова в свое "Одеяло" не тиснет.

- Почему? - удивился наивный Толик.

- Потому что плачу я. Все, мужики, времени мало. Рэмбо, что там у тебя с бумагами?

- Сегодня последнюю "подпису" получаю, и все. "Выборгские крысоловы" официальная организация. Я подписан - значит, я существую! - гордо продекламировал Шестаков. - И... блин, уже опаздываю! - Он завертелся по комнате, на ходу отдавая Толику последние распоряжения: - Покажешь Татьяне сегодняшнее кино... Потом обязательно выясни, что там все-таки произошло, понял? Можешь позвонить Лелику Шашурину из нашего отделения, скажи - от меня... Через два дня доложишь.

- Почему через два?

- Потому что завтра меня не будет. Приятеля из рейса встречаю. - Последнее замечание было сказано лично Петуховой.

- Хорошего приятеля?

- Хорошего.

- Долго ходил?

- Полгода.

- А-а... - понимающе протянула Татьяна и ехидно добавила: - Ну, тогда одним днем, боюсь, не обойтись...

По лицу Шестакова было видно, что он с удовольствием бы ответил сейчас какой-нибудь изощренной гадостью, но времени было в обрез.

- Не учите меня жить, - буркнул он, выходя, и, уже на пороге повернувшись к Мухину, добавил: - Да! Позвони сейчас же СССР, пусть быстро дует сюда. Скажи: есть чем похвастаться. Ну, чего? - Толик стоял, переминаясь с ноги на ногу, неуверенно улыбаясь. - Чего еще случилось?

- Савелий Сергеевич, наверное, сегодня не сможет прийти...

- Почему?

- У него... гм, гм... у него Матильда рожает...