Филипп Дик - Убик

— Смерти?

— Не понимаешь?

— Нет. Не понимаю.

— Это же очень просто, Майерсон. Я переселю тебя в мир, в котором ты станешь гниющим трупом бездомной собаки. Подумай, какое это будет, черт побери, облегчение. Поверь, это даже лучше, чем стать мной. Ну, стань ты мной, а Лео Балеро собирается меня убить. А тут мертвая собака, Майерсон, тут труп в канаве.

«Нет, — сказал он себе. — Я буду жить».

— И вот тебе мой подарок, — продолжал он, обращаясь к Барни. — Гифт. Запомни: по немецки гифт — означает яд. Я принесу тебе смерть через несколько месяцев, и на Сигме 14-Б будет воздвигнут монумент. Когда вернешься с Марса на работу в П.П.Лайотс, ты будешь уже мною. Так я уйду от своей судьбы.

— Но это будет не так просто.

— О'кей, Майерсон, — заключил он, устав от бессмысленных разговоров. — Пусть будет, как они скажут. Считай себя уволенным. Мы больше не единый организм. Мы вновь разделились. Разделились наши судьбы. Это то, чего ты добивался. Ты сейчас в корабле Коннер Фримена, покидающего Венеру, а я — в Чикен Покс Проспектс. У меня получился превосходный огород, и когда захочу, я живу с Энни Хауторн. Хорошая жизнь. Во всяком случае, для меня. Надеюсь, твоя тебе понравится не меньше.

И в то же мгновение он проявился.

Он стоял в кухне своего жилища в Чикен Покс Проспектс и жарил грибы. Полную сковороду местных грибов… Воздух был наполнен запахом масла и специй, а из жилой комнаты — из портативного магнитофона — доносилась симфония Гайдна.

«Мир и спокойствие, именно то, что я захотел, — подумал он с удовольствием, — немного тишины и уюта. Видно, я привык к нему в межзвездном пространстве». Он зевнул, с удовольствием потянулся и сказал:

— Я добился.

Энни Хауторн, читавшая газету, полученную через спутник ООН, с удивлением взглянула на него.

— Чего ты добился, Барни?

— Нужной пропорции специй, — отозвался он. В нем все ликовало.

«Я, Палмер Элдрич, и я здесь, а не там. Я выжил после нападения Лео. И знаю теперь, как наслаждаться этой жизнью, чего Барни не узнал и не узнает».

Стоило бы посмотреть, как он затосковал бы по этой жизни, когда боевые орудия Лео разносили его торговый корабль в кусочки.

Ослепленный верхним светом, Барни Майерсон закрыл глаза. Через секунду он понял, что находится на корабле. Комната была обычная: комбинация спальни и гостиной, но он понял, что находится в корабле, потому что все вещи были закреплены. И сила тяжести, созданная искусственно, была иной, она несколько уступала земной.

Вверху был иллюминатор. Не больше пчелиных сот. За толстым пластиком угадывалась пустота. Слепящее солнце заполнило часть панорамы, и он инстинктивно потянулся, чтобы включить темный фильтр. И тут он увидел руку. Свою искусственную руку, металлическую, неподражаемую механическую руку.

Он кинулся из каюты, скатился вниз и по коридору бросился к закрытой рубке управления. Он застучал в нее стальными костяшками, и через некоторое время тяжелая, усиленная арматурой дверь отворилась.

— Да, мистер Элдрич, — почтительно кивнул молодой белобрысый пилот.

— Пошлите сообщение, — сказал Барни. Пилот достал ручку.

— Кому, сэр?

— Мистеру Лео Балеро.

— Лео… Балеро… — быстро записывал пилот. — Передать на Землю, сэр? Если так…

— Нет. Лео на своем корабле недалеко от нас. Сообщите ему… — он принялся лихорадочно соображать.

— Вы хотите с ним переговорить, сэр?

— Я не хочу, чтобы он меня убил, — ответил Барни. — Вот что постарайся ему сказать. И помни: ты тоже здесь, в этом корабле. Как и каждый в этом неповоротливом транспорте. А он — идиотская громадная мишень.

«Но все это бесполезно, — подумал он, — кто-то из организации Феликса Блау, пустившей корни на Венере, видел меня на борту этого корабля. И Лео знает, что я здесь».

— Вы считаете, что конкуренция зашла так далеко? — удивленно сказал пилот и побледнел.

Появилась дочь, Зоя Палмер, в широком платье и меховых туфлях.

— Что такое?

— Лео поблизости, — сказал он. — У него вооруженный корабль, с разрешения ООН. Мы попали в ловушку. Нам ни в коем случае нельзя было лететь к Венере. Там Хепберн-Гилберт.

Потом, обращаясь к пилоту, он добавил:

— Постарайтесь с ним связаться. Я пойду к себе в каюту.

— Черт побери, — бросил пилот, — говорите с ним сами. Вы заварили кашу — вам и расхлебывать. — Он соскользнул с кресла.

Вздохнув, Барни Майерсон уселся в кресло и включил передатчик. Он настроил его на дежурную волну, взял микрофон и сказал в него:

— Ублюдок, Лео. Ты достал меня, вытащил туда, где можешь со мной расправиться. Ты и твой проклятый флот уже существовали и действовали, когда я возвращался с Проксимы. Мы тебе дали фору. — Казалось, он был больше зол, чем испуган. — У нас нет на корабле ничего, абсолютно ничего, чем можно было бы защищаться. Ты напал на безоружную мишень. Это торговое судно.

Он замолчал, пытаясь придумать, что бы еще сказать.

«Скажи ему, — подсказал он сам себе, — что ты — Барни Майерсон, что Элдрича никогда не поймать и не убить, потому что он бесконечно переходит от жизни к жизни. И что в действительности ты убьешь только одного из тех, кого знаешь и любишь».

— Скажи что-нибудь, — попросила Зоя.

— Лео, — сказал он в микрофон. — Разреши мне вернуться на Проксиму. Пожалуйста.

Он подождал, вслушиваясь в доносящиеся из динамика помехи.

— Отлично, — сказал он, не дожидаясь ответа. — Я беру свои слова обратно. Я никогда не покину Солнечную Систему, и ты никогда не сможешь меня убить. Даже с помощью Хепберн-Гилберта или кого-то другого из ООН, с кем ты связан. Ну как? Как тебе это нравится? — добавил он, обращаясь к Зое и со стуком опуская микрофон. — Я кончил.

Первая же лазерная молния раскроила корабль пополам.

Барни лег на пол рубки, вслушиваясь в рокот аварийных воздушных насосов, пробудившихся к недолгой пронзительной жизни.

«Я добился, чего хотел, — подумал он. — Или, во всяком случае, того, что утверждал Палмер. Я умираю».

Перед его кораблем маневрировал изящный ООНовский истребитель Лео Балеро, выбирая место для второго, решающего удара. Он видел на экране пилота вспышки его двигателей. Истребитель был уже близко.

Лежа, он ждал смерти.

И вдруг через центральную комнату его апартаментов к нему подошел Лео Балеро.

Энни Хауторн поднялась с кресла.

— Так это вы Лео Балеро? У нас к вам масса вопросов. И все по поводу вашего Кей-Ди.

— Я не произвожу Кей-Ди, — сказал Лео. — Я всем сердцем ненавижу эту гадость. И ни одно мое предприятие не причастно к незаконным махинациям. Слушай, Барни, ты попробовал или нет? — он понизил голос, склонившись над Барни. — Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

— Я выйду, — сказала Энни понимающе.

— Не надо, — бросил Лео.