Дэвид Джерролд - Ярость мщения

— Я знаю. — Что?

— Я знаю, — повторила Лиз.

— Понимаешь, я солгал! И на основе этого президент принимала решение. О людях в лагерях. А я заверил ее, что они больше не люди. Я помог ей оправдать атомную бомбардировку.

Лиз помрачнела.

— Я знаю, — еще раз сказала она. — Теперь я отпущу тебе твой грех. Мы знали, что ты так поступишь. Потому и подставили тебя президенту. Доктор Зимф, доктор Форман и еще несколько человек одобрили это. Я работаю с Консультативным советом, милый. Мы хотели сбросить эти бомбы. Слушай, я едва ли не большая дура. Я сбросила их! Ты думаешь, что решение принималось только на основании твоих слов? Нет, было множество других причин. Ты присутствовал… — Она неожиданно рассмеялась. — О нет! Самое смешное заключается в том, что ты должен был уменьшить нашу вину! — А?

— Чтобы мы не барахтались в ней, как делаешь ты! И внезапно я все понял. Мы расхохотались!

— Я еще никогда в жизни так не развлекался в постели! Я чувствую себя законченным подлецом!

— Прекрасно! У тебя есть для этого еще один повод! — Она обхватила меня ногами. — Сделай что-нибудь извращенное.

— Ладно. Где ты хранишь бойскаутов?

— В холодильнике. На второй полке.

— М-м. Мы будем спать сегодня?

— Зимой отоспишься…

— Ну уж, это совсем по-курортному… — запротестовал я.

— Нас приглашает сам Форман, — настаивала Лиз. — Это большая честь.

Я пожал плечами.

— Хорошо. — И пошел за ней.

В палатке у пляжа мы взяли напрокат велосипеды и покатили по оживленному бульвару к Даймонд-Хед. Кратер возвышался огромной зеленой стеной.

Я поражался энергии Формана. За ним не угнаться. Я начал испытывать благодарность к светофорам.

— Посмотрите, — показал он. — Это зоопарк Гонолулу. Вам стоит зайти туда как-нибудь. Там сохранилось целых три носорога, возможно последние на белом свете. Будет о чем рассказать внукам.

Зажегся зеленый свет, и он снова рванул вперед. Я посмотрел на Лиз.

— Мне казалось, он хочет поговорить со мной.

— Он этого и хочет. — Она припустила за Форманом. Я пробормотал нечто непечатное и покатил за ними.

Почему велосипеды? Почему нельзя поехать на машине? Я все еще не мог привыкнуть к гавайской погоде. Здесь либо жарко, либо влажно, либо то и другое сразу. Местные жители говорили, что сейчас дождливо не по сезону, но я не обращал внимания. Это звучало как еще одно оправдание.

Мы проехали мимо каких-то домов, потом поднялись на холм и обогнули кратер, поднялись еще на один холм, проехали через туннель и оказались в широкой зеленой долине.

Я остановился сразу у выезда из туннеля. И смотрел во все глаза.

— Такого я еще никогда не видел.

А потом понял, что видел. Много лет назад.

Память перенесла меня в прошлое. Я просто забыл…

Когда мне было девять лет, мать привела меня к своей подруге, одной китайской леди. Китаянка показала мне чашу. Она заставила меня сесть, потом положила ее мне на колени — мы держали чашу вдвоем — и велела заглянуть в нее. Внутри чаши оказался целый мир — маленькие домики из слоновой кости, маленькие нефритовые деревья, тонюсенькие ручейки из черного дерева, маленькие золотые человечки.

— Это окно в рай, — объяснила китайская леди. — Ушло сто лет, чтобы сделать его. Четыре поколения одной семьи работали над чашей. Она очень ценная, но я держу ее не поэтому. Она очень красива. Это мой личный маленький мир.

Я заглянул в чашу и почувствовал благоговейный трепет. Не мог оторвать глаз. Хотелось спуститься в нее и рассмотреть вблизи каждую рощицу, каждого человечка. Мне хотелось познакомиться с крошечными золотыми дамами под хрупкими золотыми зонтиками. Я хотел рассмотреть всех зверей и птиц из черного дерева в маленьком зеленом саду. Я хотел жить в этом прекрасном маленьком мире.

Такое же чувство я испытывал сейчас, разглядывая кратер Даймонд-Хед.

Это тоже был личный мир — чаша, огромная и в то же время крошечная. Здесь исчезало чувство пространства, чувство времени.

Под нами расстилался сочный зеленый пейзаж, но не кукольный, как в китайской нефритовой чаше. Здесь он был дик. Прогибаясь, он убегал вдаль, но противоположная стена кратера все равно была слишком близко.

Чаша казалась маленькой, но чем дольше ты смотрел в нее, тем больше она становилась. Ты мог кануть в этом мире, затеряться и никогда не вернуться обратно. Оттуда не хотелось возвращаться.

Здесь можно было спрятать целый секретный мир.

На самом деле Бог уже так и сделал.

Отсюда зеленым одеялом долина простиралась в вечность. На одной ее стороне виднелось несколько маленьких домиков. Повсюду был густой лес — стелющийся, буйно-зеленый, пестреющий яркими цветками. Там под деревьями жили волшебные существа. Я это точно знал.

Лунными ночами они выходили и танцевали вон на той просторной зеленой поляне, спрятанной от людских глаз.

Стены кратера — кольцо обрывистых холмов — словно обнимали нас свысока и покровительственно.

Небо сверкало, как бриллиантовое.

Я застыл, не в силах отвести глаза. Я физически чувствовал его очарование, его запах, вкус. Воздух пахнул цветами, но около нас цветов не было.

— Никогда не видел такого… — повторил я. Форман сказал: — Поэтому я и пригласил вас сюда. Готовы? Тогда поехали.

Мы покатили вниз к центру кратера. Там стоял неизбежный в таких местах туалет.

— Не хотите зайти? — спросил Форман.

— Нет. Зачем?

— Лучше зайдите. Потом такой возможности долго не будет.

Я посмотрел на Лиз. Она в ответ пожала плечами. Мы последовали совету Формана. Когда я вышел оттуда, он запирал велосипеды на цепь. Я заметил: — Мне казалось, что замки остались в прошлом. Разве не вы утверждали, что теперь всем всего хватает?

Он кивнул.

— Но не все это есть на Гавайях. И частично то, что называется просветленностью, состоит в том, чтобы не заставлять других быть ничтожнее, чем они есть.

— Можно бы и поехать. Он покачал головой.

— Нет, нельзя. А вот и Лиз. Идите за мной.

Он повел нас по тропинке через кусты. Я не переставал восхищаться здешней сочной растительностью. До сих пор мое знакомство с кратерами ограничивалось Уинслоу в Аризоне, а он был почти бесплоден. По дороге сюда я не знал, чего ждать от Даймонд-Хед, — но уж точно не этого маленького кусочка рая.

Тропинка неожиданно свернула в сторону и вверх. Петляя, она взбегала по скалистой, заросшей деревьями стене. Здесь было темно и тенисто. Мы поднимались к вершине кратера. Я и не знал, что такое возможно. Но шел за Лиз и Форманом, особо не распространяясь. Меня не удивляло, зачем они привели меня сюда. Я уже знал. Это входило в курс терапии.