Виктор Мурич - Дважды возрожденный

Запах пищи приятно раздражает ноздри. Влекомый этим запахом, пытаюсь пошевелиться, чтобы встать, но какая-то сила удерживает меня, не давая возможности шелохнуться. Мышцы вздуваются буфами, пытаясь разорвать ее оковы. Раздается громкий треск рвущейся ткани, и я чувствую себя на свободе.

Но почему вокруг так темно? И вообще, где я и кто меня поместил в этот прочный кокон? Руками ощупываю свое лицо, боясь не обнаружить глаз на положенном месте.

Хух! Нашел. Дрожащие пальцы ощупывают закрытые веки. Ах вот в чем дело, глаза всего лишь закрыты! А я уже и испугаться успел. Медленно открываю глаза и вижу привычную серость окружающего мира. Тусклый свет садящегося солнца вызывает в открытых глазах резкую боль и заставляет прикрыть их ладонью. Проходит несколько минут, и я постепенно привыкаю к интенсивности света и начинаю осматриваться по сторонам. Я сижу на остатках разорванного пополам спального мешка. Ах так вот с каким коконом я боролся... Метрах в десяти слева стоит вездеход, а справа - на маленькой газовой плитке казанок с каким-то булькающим варевом. Так вот откуда шел разбудивший меня запах. Выпутываюсь из остатков разодранного спальника и устраиваюсь возле казанка. Возле плитки на плоском камне лежит ложка. Ухватив орудие труда, лезу в булькающее варево.

- Ай! Горячо! - Яростно дую на источающую пар пищу и отправляю первую ложку в рот. Ум-м-м! Как вкусно! Никогда в жизни не ел ничего вкуснее. Обжигаясь, я быстро опустошаю содержимое котелка и верчу головой в поисках еще какого-нибудь съестного.

В таком состоянии меня застают Мичман и Мотор, появившиеся с оружием в руках из-за скалы.

- О! - удивленно восклицает Мотор и бросается ко мне. - Живой? Мичман, ты посмотри - живой ведь! Не соврал пацан. - Он заглядывает в котелок, валяющийся у моих ног. - И все сожрал! Даже нам не оставил!

- Виктор, как самочувствие? - заботливо спрашивает подошедший Мичман.

- Нормально, - отмахиваюсь я. - Еще еда есть?

- Подожди. - Мотор прытко ныряет в объемный багажник вездехода и возвращается с двумя банками.

Я выхватываю их у него из рук. Для меня сейчас нет ничего важнее пищи.

- Подожди, - тянет руку за банкой Мичман, - дай я открою.

Я отрицательно машу головой и резким движением рук разрываю жестяную емкость пополам. Из лопнувшей банки на джинсы льется поток томата и выпадают кусочки лосося. Не замечая удивленных взглядов, я выуживаю пальцами из половинок банки куски рыбы и с довольным урчанием отправляю их в рот.

- Вкусно! - радостно чавкаю я. - Еще давай. Вторую банку постигла та же участь. Мичман и Мотор пристроились в паре метров от меня и с интересом наблюдают за пиршеством. Я останавливаюсь только на пятой банке.

- С тобой все нормально? - с беспокойством интересуется Мичман.

- Уже да. - Я постепенно возвращаюсь к нормальному образу мышления, вырвавшись из лап животного голода.

Только сейчас я вспоминаю события, предшествовавшие моему обжорству, и инстинктивно хватаюсь за грудь. Под обрывками пятнистой куртки, покрытой пятнами засохшей крови, я нахожу абсолютно целое тело. С удивлением провожу рукой по гладкой коже. Все на месте, даже родинка в районе солнечного сплетения. Не может такого быть! Я же точно помню, что отскочившая от скалы глыба проломила мне грудную клетку. Потом... Что же было потом? Я тру лоб рукой, испачканной в томате, пытаясь вспомнить. Потом я видел Аню. А дальше... Нет. Не помню.

- А где мальчик? - верчу я головой в поисках ребенка с ангельской улыбкой. - Убили?

- Давай по порядку, - предлагает Мичман. - Только ты, наверное, сперва переоденься, а то видок у тебя... как из могилы восставший.

- Именно из могилы, - пробасил Мотор.

Осмотрев себя с ног до головы, качаю головой. Действительно, видок. Иначе и не скажешь.

Пока я осматриваю себя, Мотор притащил рюкзак с одеждой и канистру с водой. С наслаждением смываю с себя грязь и кровь и надеваю чистую одежду, с удивлением оглядывая свой невредимый торс.

- Ну, я готов слушать. - Закончив процедуры, я устраиваюсь поудобнее на плоском шероховатом камне. - Рассказывайте, что тут произошло, а то я, похоже, пропустил самое интересное.

- Это точно, - согласно кивает Мотор и радостно улыбается. - Тут такое происходило...

Мичман и Мотор, перебивая друг друга, начинают рассказ. Оказывается, что после того, как камень припечатал меня к земле, они оба забыли о лакте и бросились ко мне убирать камень. Лакт не двигался с места, пока они торчали надо мной. Просто стоял и с любопытством смотрел на происходящее. Я мучился недолго и минуты через две отправился экспрессом на тот свет с раздавленной грудной клеткой. Увидев, что я умер, Мотор с диким рычанием ухватился за свой пулемет и попытался изрешетить мальчишку, но непослушный палец так и не смог нажать на курок. Ребенок полностью контролировал их действия. Заставив их стоять как изваяния, он подошел ко мне и приложил руки к поврежденной груди. Подчиняясь его жестам, сломанные ребра начали выпрямляться, приобретая положенную форму, а плоть стягиваться и зарастать на глазах. Когда он минут через тридцать отошел от меня, я уже дышал и на грудной клетке исчезли последние шрамы.

- ...потом он ушел, - закончил свой рассказ Мичман.

- Как ушел? Куда ушел? - не понял я.

- Точно не знаю, - пожал он плечами, - гулять по срезам, наверное.

- И вы его просто так отпустили? - задохнулся я от негодования. - Вы случайно не забыли, зачем мы сюда прибыли? Я же обещал...

- Не дергайся ты так, - положил мне руку на плечо Мотор. - Он ничего не знал. Он просто играл. Играл, не думая о последствиях своих игр. Мы ожидали увидеть здесь воина, а встретили ребенка. Не убивать же его! Да даже если и захотели бы, он бы мигом нас в бараний рог свернул. Ему это раз плюнуть.

- Именно, играл, - поддержал его Мичман. - Понимаешь, Виктор, по виду ему лет восемь-десять, а фактически ему более трехсот.

- То есть как?

- Ты же сам рассказывал об их длительном сроке жизни.

- Он ничего не помнит о войне с гномами, наверное, тогда он был слишком мал. Мальчик даже с трудом помнит родителей. Он рос сам, на этой дикой пустынной планете, без родителей, без воспитания. У него даже не было понятия о жизни и смерти.

- Варвар какой-то, - говорю я.

- Он сам себе придумывал игры, - недовольно глянул на меня Мичман за то, что я его перебил. - И мы были для него игрушками. Своего рода оловянными солдатиками. Я сам такими играл в детстве. Бывало, построишь их в ряд - и давай стрелять в них камешками...

- Представляешь, Витек, он просто играл. Мы все были не более чем игрушками, - возмущенно рычит Мотор. - Этот маленький засранец, играя, приводил из соседних миров разных тварей и натравливал их на нас и гномов. Ты себе это представляешь?