Филип Дик - Человек из Высокого Замка

Может быть, в этом все и дело, — думала она, откладывая журнал в сторону. — У нацистов нет чувства юмора, так зачем же им телевидение? В конце концов они истребили большую часть по-настоящему талантливых артистов только по той причине, что это в основном евреи. Уничтожили большую половину людей, занятых именно в сфере «индустрии развлечений». Диву даешься, что Хоупу все его выдумки сходят с рук. Правда, пленка записывается в Канаде, где немного посвободнее. Но он и на самом деле многое себе позволяет. К примеру, этот последний его анекдот про Геринга… как Геринг покупает Рим и приказывает перенести его в свою резиденцию в горах. А потом пытается возродить христианство, чтобы его львы могли чем-то…»

— Госпожа покупает этот журнал? — настороженно спросил сухонький коротышка — владелец магазинчика.

Смутившись, она отложила «Ридерз Дайджест», который только начала просматривать.

Идя опять с покупками по улице, Юлиана размышляла, станет ли Геринг после смерти Бормана фюрером? Ей казалось, он несколько отличается от остальных. Вообще-то Борман пришел к власти лишь потому, что вовремя оказался на месте, когда Гитлер иссяк, — ведь усугубляющийся процесс деградации могли наблюдать только особо приближенные. А старый Геринг в это время отсиживался в своей резиденции в горах. Стать фюрером после Гитлера должен был именно Геринг, — ведь это его «Люфтваффе» уничтожили английские радарные установки и разгромили Королевский Воздушный флот. Гитлер приказал им разбомбить Лондон, как это сделали с Роттердамом.

«Но, наиболее вероятно, фюрером станет Геббельс, — решила она. — Все так говорят. Только бы не этот страшный Гейдрих! Он всех нас поубивает. Настоящий сумасшедший! А вот единственный, кто нравится мне, так это Бальдур фон Ширах. Единственный из них, ктовыглядит как нормальный человек. Но у него нет никаких шансов».

Она свернула с главной улицы и через несколько минут уже поднималась по ступенькам старого деревянного дома, где жила.

Открыв двери, Юлиана увидела, что Джо Цинанделла лежит в той же позе, что и до ее ухода: поперек кровати, лицом вниз, свесивши руки. Он все еще спал.

«Нет, — подумала она, — он не должен оставаться здесь: ведь грузовик-то его уехал? Ну, конечно же…»

Она прошла в кухню и поставила сумки с покупками на стол рядом с грязной посудой.

«Он что, нарочно остался? — задала она себе вопрос. — Интересно. Странный человек… Всю ночь такой активный и вместе с тем как бы отсутствующий, делал все как-то бессознательно. Казалось, мысли его витают где-то далеко».

Она автоматически стала запихивать продукты в старенький «Дженерал электрик». Затем позавтракала и убрала со стола.

Наверное, он проделывает это так часто, что оно стало как бы его второй натурой; его тело выполняет такие движения автоматически, как это делаю я, например, когда убираю тарелки и столовые приборы в мойку. Наверняка он смог бы сделать это и после удаления большей части его мозга, как те декопитированные лягушки, подергивающие лапками на уроке биологии.

— Эй, — позвала она. — Проснись!

Джо пошевелился и фыркнул.

— Ты слышал последнее выступление Боба Хоупа? — громко спросила она. — Великолепный анекдот про немецкого майора, допрашивающего первых из встреченных им марсиан. Они не смогли предъявить документов, подтверждающих, что их предки были арийцами. И тогда этот майор отправляет в Берлин рапорт о том, что Марс населен евреями. А рост их всего тридцать сантиметров, и у них две головы… Ты знаешь, этот Боб Хоуп так умеет выдавать свои анекдоты…

Джо открыл глаза и, не проронив ни слова, устремил на нее немигающий взгляд. Лицо его выглядело почерневшим от выросшей за ночь щетины, а темные глаза, казалось, полны боли… Юлиана притихла.

— В чем дело? — спросила она минуту спустя. — Ты что, испугался? — И тут же подумала: «Нет, это Фрэнк испугался бы, а здесь… сама не знаю, что».

— Грузовик уехал, — сказал Джо и сел на кровати.

— И что ты теперь собираешься делать? — Она присела с краю, вытирая руки кухонным полотенцем.

— Буду его ловить на обратном пути. Напарник меня не подведет. Он знает: я поступил бы так же.

— У вас уже случалось подобное?

Джо не ответил. «Он сам хотел остаться, — убеждала себя Юлиана. — Я же вижу, это так». А вслух сказала:

— А если он будет возвращаться другим маршрутом?

— Он всегда выбирает «пятидесятый» и никогда — «сороковый». Случилось там как-то происшествие: он врезался в лошадей, — они как раз вышли на дорогу. Где-то в районе Скалистых Гор. — Он взял со стула одежду.

— Сколько тебе лет, Джо? — спросила она, оценивающе изучая его обнаженное тело.

— Тридцать четыре.

«Значит, ему пришлось повоевать». Она не заметила никаких дефектов или следов ранений. У него действительно прекрасно сложенное, поджарое тело и длинные ноги. Джо, почувствовав, что его разглядывают, нахмурился и отвернулся.

— Уже и посмотреть на тебя нельзя? — спросила она, пытаясь сообразить, в чем дело: ночь они провели вместе, и вдруг такая стыдливость. — Нам что, придется теперь прятаться по темным углам, как клопам, которые не выносят света?

Недовольно что-то буркнув, он отправился в ванную, почесывая на ходу подбородок.

«Это мой дом, — думала Юлиана. — Я дала тебе приют, а ты даже не позволяешь смотреть на себя. Зачем же тогда остался?» Она направилась за ним в ванную, где он напускал в умывальник горячую воду.

Заметив на его руке татуировку — голубого цвета букву «К», она спросила:

— Что это? Первая буква имени жены? Конни? Коринна?

— Каир, — проговорил он, умываясь.

«Какое экзотическое имя», — подумала она, но тут же почувствовала, что краснеет.

— Вот глупая, — сказала она вслух. Ведь понятно же: этот итальянец, тридцати четырех лет от роду, из немецкой части мира, побывал на войне. На стороне держав Оси. И воевал под Каиром: татуировка — символ братства итальянских и немецких ветеранов этой кампании… разгром британских и австралийских войск генерала Готта, победа Роммеля и его Африканского корпуса.

Она вышла из ванной и принялась нервно застилать постель.

Вещи Джо аккуратно сложены на стуле: одежда, чемоданчик, всякие мелочи. Она обратила внимание на обтянутую бархатом коробочку, по форме напоминающую футляр для очков; не удержалась и заглянула вовнутрь.

«Да, ты действительно воевал под Каиром, — подумала она, разглядывая Железный Крест второй степени с выгравированной вверху датой: «10 июня 1945 года». Такая награда доставалась далеко не каждому, а только самым храбрым. Интересно, что ты сделал такого… тогда ведь тебе едва минуло семнадцать?»

Джо стоял в дверях ванной и смотрел на нее. С Крестом в руках она вздрогнула от неожиданности и смутилась. Однако, похоже, он не рассердился.