Филип Дик - Человек из Высокого Замка

По мнению Чилдана, наступил подходящий момент для вручения подарка.

Из кармана пиджака он извлек что-то небольшое, обернутое в папиросную бумагу, и осторожно положил на столик. Заинтересовавшиеся хозяева ждали объяснений.

— Эта вещица предназначается для вас, господа. Так, ничего особенного. И хотя бы отчасти, но она свидетельствует о моем уважении к вам.

Он развернул бумагу и взял подарок в руки. Небольшой обломок слоновой кости, украшенный резьбой, выполненной сто лет назад китобоями из Новой Англии. Миниатюрное произведение искусства, называемое «скримшоу». Лица хозяев просияли: они, несомненно, знали цену таким вещичкам, сделанным моряками в свободные от вахт минуты. Как нельзя лучше они олицетворяли старую американскую культуру.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина.

— О, мы очень благодарны вам, — проговорил Пол.

Роберт Чилдан поклонился.

В его душе мгновенно воцарилось спокойствие. Его сувенир, по словам, «И-чинг», — жертвоприношение, с успехом выполнил свое предназначение. Беспокойство и подавленность, так раздражавшие Чилдана в последнее время, начали отступать.

Рэй Кэлвин вернул ему наличными за поддельный «Кольт-44» и дал письменные гарантии на будущее. Однако облегчения это не принесло. И только теперь, в ситуации, никоим образом не связанной с теми делами, его хотя бы на время покинуло ощущение, будто все неумолимо катится по наклонной плоскости… «Это все «ваби», окружающая его атмосфера гармонии… причина только в этом, — признал он. — Соразмерность. Равновесие. Насколько близки они к «тао», эти молодые японцы. Вот почему еще тогда они произвели на него такое впечатление. Я ощутил в них «тао», уловил его отблеск».

«Как изменилось бы все, — задумался Чилдан, — если бы он действительно познал «тао», создавшее вначале свет, а затем тьму. Рождающее игру двух первооснов, благодаря чему неизбежно приходит обновление и не иссякает свет. Вселенная никогда не погибнет, ибо, когда окажется, будто все уже поглощено тьмой, в самой глубине ее зародится новая искорка света. В этом, собственно, и заключен Путь. Искорка попадает в самое глубь земли и там, невидимая, рождается новая жизнь».

— Закуска, — объявила Бетти. Стоя на коленях, она подала поднос с крошечными крэкерами с сыром. Он с удовольствием взял парочку.

— В последнее время новости международной жизни находятся в центре внимания, — сказал Пол, потягивая виски. — Возвращаясь домой, я слушал прямую трансляцию из Мюнхена всенародной театрализованной траурной церемонии. Более пятидесяти тысяч присутствующих, знамена и так далее. Траурные мелодии «Ich hatte einen, Kamerad». Гроб с телом выставлен для прощания.

— Да, это прискорбно, — сказал Чилдан. — Такие известия в начале недели.

— Сегодняшняя «Ниппон Таймс», из хорошо информированных источников, сообщила о домашнем аресте фон Шираха, — сказала Бетти. — Говорят, без СД здесь не обошлось.

— Плохо, — бросил Пол и покачал головой.

— Несомненно, власти пошли на такое в интересах поддержания порядка, — заявил Чилдан. — Ведьфон Ширах прославился своими своевольными, необдуманными и даже невероятными решениями. Он очень напоминает Рудольфа Гесса с этим его сумасшедшим путешествием в Англию.

— А что еще пишет «Ниппон Таймс»? — обратился к жене Пол.

— Крупные беспорядки и интриги. Армейские части перемещают во всех направлениях. Увольнительные и отпуска отменены. Пограничные пункты закрыты. Рейхстаг заседает. Все выступают с речами.

— Слушая вас, я вспомнил великолепное выступление доктора Геббельса по радио, — сказал Чилдан. — Примерно год назад. Очень умное и напористое. Он, как всегда, полностью завладел аудиторией. Целая гамма эмоций. Несомненно, после ухода со сцены Адольфа Гитлера доктор Геббельс у нацистов — оратор номер один.

— Это так, — согласились Пол и Бетти, кивая в ответ.

— Доктору Геббельсу повезло с женой и детьми, — продолжал рассуждать Чилдан. — Все они — выдающиеся личности.

— Да, — подтвердили супруги. — В отличие от других больших бонз с их сомнительными сексуальными связями он — примерный семьянин, — добавил Пол.

— Я бы не стал чересчур доверять сплетням, — сказал Чилдан. — Вы имеете в виду Рэма и ему подобных? Но это же все было давным-давно.

— Скорее, я подразумевал Геринга, — уточнил Пол, посматривая в свой стакан. — Эти рассказы об их фантастических оргиях в духе римлян… Послушать их — уши вянут, и мороз идет по коже.

— Клевета, — возразил Чилдан.

— Все это, право же, не достойно ваших споров, — тактично вмешалась Бетти, внимательно наблюдавшая за ними.

Они почти уже допили виски, и Бетти удалилась снова наполнить стаканы.

— Много всякой грязи поднимается в ходе таких политических дискуссий, — сказал Пол. — Эти споры — везде и всюду. Как важно в подобной обстановке сохранять спокойствие.

— О да, — согласился Чилдан. — Спокойствие и порядок. Тогда все примет нормальное положение.

— Период, следующий непосредственно за смертью вождя, — всегда критический для тоталитарного общества, — рассуждал Пол. — Из-за отсутствия традиций и институтов, представляющих интересы среднего класса… — он замолчал, не окончив своей мысли.

— Может, лучше оставим политику? — он улыбнулся. — А то получается, как в добрые студенческие времена.

Роберт Чилдан почувствовал, что краснеет, и нарочито склонился над своим стаканом, чтобы скрыть это от хозяев. «Ужасное начало. Так глупо и крикливо рассуждать о политике, продемонстрировать недостаток хороших манер, затеять епор… Положение спасла тактичность хозяев. Мне еще многому следует научиться, — подумал Чилдан. — Они так милы и тактичны. А я — как белый варвар. Увы, это правда».

Какое-то время он ограничивался лишь поглощением виски, пытаясь сохранять естественное выражение лица. «Я должен во всем подражать им, — повторял он себе. — Все время соглашаться с ними».

В приступе паники он подумал: «Рассудок мой сейчас замутнен алкоголем. К тому же я устал и нервничаю. Удастся ли мне это? Кончится тем, что они больше никогда не пригласят меня. Все пропало». Его охватило отчаяние.

Бетти вернулась из кухни и снова уселась на ковер. «Она прекрасна, — подумал Чилдан. — Какое гибкое тело. Насколько фигуры их женщин лучше. Им не нужны корсеты и бюстгальтеры… Ни за что нельзя дать ей почувствовать его смятение…»

Но все же время от времени он позволял себе украдкой бросать на нее взгляды. «Восхитительная смуглая кожа, глаза, волосы… В сравнении с ними мы какие-то непропеченные, как будто нас преждевременно вынули из печи. Старая притча говорит правду. Нужно как-то отвлечь свои мысли. Какой-нибудь общей темой, неважно, чем». — Он пытался хоть за что-нибудь зацепиться взглядом, однако взор его бесцельно продолжал блуждать. Тяжелое молчание затянулось, напряжение приближалось к критической отметке. «Невыносимое положение. Что же, черт возьми, сказать? Что-нибудь индифферентное, нейтральное…»