Филип Дик - Человек из Высокого Замка

Он промолчал.

— Мы с машиной, — сказал эсэсовец. — У нас приказ встретить вас. Мы должны немедленно препроводить вас к генералу СС Гейдриху. Вместе с Зеппом Дитрихом он пребывает сейчас в штабе дивизии «Лейб-штандарт». Особо указано на недопущение ваших контактов с представителями Вермахта и партии.

«Значит, не пристрелят, — подумал Вегенер. — Гейдрих жив и в безопасности. Теперь он постарается укрепить свои позиции, наперекор планам правительства Геббельса».

«Возможно, Кабинет Геббельса падет, — размышлял он, когда его вели к штабному «даймлеру» СС. — Однажды ночью подразделение «Ваффен-СС» внезапно поменяет дислокацию и оцепит Рейхсканцелярию. И тогда по всему Берлину изо всех полицейских рейхскомиссариатов двинутся вооруженные отряды СД. Радио и электростанции выведут из строя. «Темпельгоф» закроют. И во мраке берлинских улиц зазвучат выстрелы…

Ну и что это изменит? Даже если Геббельса устранят от власти и план «Одуванчик» отвергнут, все равно останутся чернорубашечники и партия. И планы новых завоеваний, если не на Востоке, то уж где-нибудь еще — обязательно. Хотя бы на Марсе или на Венере.

Не удивительно, что господин Тагоми не выдержал. Дилемма нашей жизни поистине страшна: в любом случае зло возьмет верх. Стоит ли бороться? Да и за что? Независимо от выбора итог будет неизменным…

Очевидно, сама жизнь такова, если подобное стало для всех обыденным. Сегодня они борются со сторонниками плана «Одуванчик». Завтра, если придет время, нужно будет вступить в схватку с полицией. А поскольку во всяком развитии всего сразу достичь невозможно, нужна известная последовательность. Достичь цели можно, лишь делая выбор перед каждым решающим шагом».

«Мы свободны лишь в собственных надеждах, — думал он, — да еще, пожалуй, в достижении дозволенного.

Возможно, в иных мирах все по-другому. Лучше. Быть может, существует мир, где разница между добром и злом очевидна. И нет этих сомнительных полутеней, превращающих нашу действительность в мешанину, где напрасны все попытки отделить хорошее от дурного.

Наш мир отнюдь не идеален. Можно лишь мечтать об иной действительности — с простой этикой и моралью, где добро и зло четко разграничены. И где без особого труда можно совершать правильные поступки, потому что путь к достижению добра очевиден…»

«Даймлер» тронулся. Капитана Вегенера устроили на заднем сиденьи. С обеих сторон расположились эсэсовцы с автоматами на коленях. Машину вел чернорубашечник.

«Допустим, я попался в ловушку, — рассуждал Вегенер, когда автомобиль, не снижая скорости, несся по берлинским улицам. — И везут меня не к генералу Гейдриху и не в штаб «Лейб-штандарт Дивизион», а в партийную тюрьму, где подвергнут пыткам. Однако, что бы ни случилось, выбор сделан — возвращение на родину. Хотя он и понимал, что его арестуют прежде, чем он окажется под защитой Абвера».

«Постоянная, ежеминутная угроза смерти, — вот путь, открытый теперь ему. На этот путь становятся либо вопреки себе, либо когда нет выхода, либо избирают его сознательно, заранее примирившись со всем». — Он разглядывал мелькающие за окном улицы. — «Mein Volk [32] Мой народ (нем.). , — подумал он, — ну вот мы и снова вместе».

— Ну, как тут дела? — обратился он к эсэсовцам. — Что нового в политической жизни? Несколько недель я отсутствовал: уехал еще до того, как умер канцлер Борман.

Ему ответил эсэсовец справа:

— Поддержка новой власти со стороны истеричной части населения очевидна. Именно толпа вознесла Докторишку. Но наступит отрезвление, и никто не захочет поддерживать калеку и демагога, разжигающего страсти ложью и шаманством.

— Ясно, — проговорил Вегенер.

«Как всегда, — подумал он. — Взаимная ненависть, междоусобицы, фракционная вражда, раздоры. Но, может, в этом и заключено семя будущего, — в конце концов они сожрут друг друга. А уцелевшие начнут спокойную жизнь. Будут снова строить, надеяться и вынашивать свои незамысловатые планы…»

В час дня Юлиана Фринк выехала в Шайенн, штат Вайоминг. В табачном киоске торгового центра она купила пару дневных газет. Потом устроилась в машине, оставленной на стоянке, и принялась изучать газеты, пока не наткнулась на то, что ее интересовало прежде всего:

По подозрению в убийстве мужа разыскивается госпожа Чинанделла, постоянно проживающая в Кэнон-сити, Колорадо. Произошло это в шикарном номере отеля «Президент Гарнер». Согласно показаниям служащих отеля, госпожа Чинанделла покинула отель сразу же после трагического финала, последовавшего, предположительно, в результате семейной ссоры. Госпожа Чинанделла, по описаниям, привлекательная, элегантная брюнетка лет тридцати, перерезала мужу горло. Предположительно в качестве орудия преступления использовалась безопасная бритва, лезвия для которой, по злой иронии судьбы, входят в перечень предметов, предоставляемых постояльцам отеля. Тело обнаружено служащим отеля — Теодором Феррисом, который всего за полчаса до предполагаемого времени совершения преступления оформил заказ на глажку сорочек Джо Чинанделла. Феррис первым обнаружил труп, когда вошел в номер с выполненным заказом. Наличие в номере явных следов борьбы заставило полицию предположить, что преступление совершено на почве внезапно возникшей ссоры между супругами».

«Итак, он мертв, — подумала Юлиана, свернув газету. — Мое настоящее имя полиции неизвестно. Они не знают, кто я такая и вообще ничего обо мне».

Теперь она ехала спокойно. В первом же попавшемся отеле сняла номер и перетащила вещи из машины. «Спешить уже носу да, — сказала она себе. — С визитом к Абендсенам можно повременить до вечера. Таким образом, предоставляется прекрасная возможность примерить новое платье. Днем в таком платье показываться не принято, — вечерний туалет полагается надевать к ужину».

Она включила радио, принесла из бара кофе и, достав купленный в Денвере экземпляр «Саранчи», прилегла на кровать.

Только к вечеру она, наконец, закончила чтение. «Интересно, а Джо дочитал ее? — задумалась она. — В этой книге заключено гораздо больше, чем он предполагал. А что, собственно, хотел донести до нас Абендсен? Ведь главное здесь — отнюдь не вымышленный мир. Речь, конечно же, не о нем. Неужели обо всем догадалась только она? Не исключено, что истинный смысл «Саранчи» до сих пор никем так и не понят. Всем только кажется, что разобрались в ней».

Так и не справившись с волнением, она спрятала книгу в чемодан, надела плащ и вышла из отеля. Напоенный ароматом воздух, рекламные огни Шайенна показались ей какими-то особенными. Возле бара ссорились две проститутки — симпатичные черноглазые индеанки. Юлиана замедлила шаг. Она ощущала окружающую ее атмосферу праздничного ожидания — чего-то очень важного и радостного. «И не стоит больше оглядываться в прошлое, — подумала она. — Все затхлое и унылое осталось позади, с ним покончено навсегда».