Мир приключений 1969

Смит отложил листок и на цыпочках подошел к двери. Его прямой кинематографический нос чуть коснулся холодного стекла. В салоне метались две фигуры. На журнальном столике стояла очень знакомая банка из-под кофе, возле нее высилась груда темных зерен. Ученик председателя Лиги наслаждения, указывая на плоды, широко, точно зевая, раскрывал рот. Усилители в ушах ревели.

— Это кофе! Нас надули! Это кофе, обычный кофе. Нас надули! — рычал Оссолоп.

Апологет наслаждения и великий проповедник кивал в такт головой.

Глаза его слезились.

Смит смотрел на происходящее ровно пять секунд. Затем плотно прикрыл дверь, закрыл справочник по растениям Льянганати и поставил его на полку, спрятал шифровку в карман и только после этого направился к себе в каюту. Оттуда он позвонил вниз и попросил прислать к нему в номер кипятку.

«Побольше кипятку. Два-три кофейника чистого кипятку. Ничего более».

Усевшись поплотнее в кресле, он стал ожидать стюарда с кипятком. На дне кофейной чашки лежали несколько темных зерен. Обдав горячей водой, их легко растереть и сделать то, что именуют водной экстракцией. Эффект смеси, конечно, не сравним с действием чистого вещества, но все же какие-то ощущения должны возникнуть...

40

Питер Ик был не в настроении.

«К черту всех лекторов и все лекции мира. Человек ничему не может научить другого. К черту доктора с его бредовой идеей, с его холодным жидким кофе. Нужно зайти к донье Миму и выпить одну-две чашки покрепче, с коньяком. А еще лучше коньяк в чистом виде. Уже вечереет, чашка кофе не поможет...»

Писатель прошел в знакомый бар. На месте Мимуазы стоял худенький юноша с усиками.

— Где же Миму?

— Сеньора Мимуаза больна. — Мальчик едва говорил по-английски.

— Как тебя зовут?

— Хуанито, сеньор.

— Налей мне две чашки покрепче, Хуанито, да не забудь коньяк.

— Кофе придется подождать, сеньор. Один момент.

Бой надавил красную кнопку, и кофемолка взвыла, как циркулярная пила.

— Ты знаешь, кто у тебя только что был, малыш?

— Нет, сеньор. Вы о господине в черном?

— Что он здесь делал?

— Пил кофе, сеньор, выпил две чашечки кофе.

Ик перелил коньяк из рюмки в запрокинутую голову, блаженно зажмурился и глотнул.

— А больше он ничего не пил? Отменное бренди.

— Нет, сеньор, этот господин никогда не берет спиртное. Я, по крайней мере, ни разу не видел, чтобы он пил.

Писатель покачал головой:

— Вот как? А мне показалось... Во всяком случае, выглядел он не совсем обычно. Ну что же кофе, малыш?

41

Сэм Смит вбежал в радиорубку и захлопнул за собой дверь.

Радист спал в кресле, безмятежно уронив голову в простертые куда-то руки, пальцы которых чуть-чуть не дотягивались до порожней бутылки с гордоновским джимом. Причинно-следственные связи напрашивались сами собой.

Сэм тряхнул радиста за плечо. Тот капризно пошевелил набухшими губами, словно ребенок, только что насосавшийся молока, и продолжал спать. Смит затряс несчастного радиста так, что зазвенела медная подвеска антенны и затряслись стрелки во всех опутанных проводами приборах. Из-под радиста вылетел расплющенный журнал «O cruzeiro» [6] «O cruzeiro» — иллюстрированный бразильский журнал. , но сам он даже не разлепил глаз.

Сэм брезгливо уронил его обратно в кресло и задумался.

И тут Сэма осенила блестящая идея. Он дал радисту серию нервных зуботычин в ритме sos (. . . — — — . . .).

Сна как не бывало! Через пять секунд с антенн «Святой Марии» сорвалась шифрованная радиограмма.

Ее без труда расшифровали в здании без вывески в Вашингтоне: «Предыдущее сообщение не подтверждается. Принимаю меры. На всякий случай готовьте тщательный обыск судна. Сэм-045».

* * *

Два очень пьяных гангстера вышли из роковой четыреста первой каюты и, шатаясь, побрели по коридору.

— Наверное, виски перебили все. — Живчик растирал огромный желто-голубой синяк, с царственной небрежностью подаренный ему Ленивцем.

— Нет, — миролюбиво отозвался гуманный Ленивец.

Он не собирался долго задерживаться на физическом методе перевоспитания старого мошенника и планировал ближайшей ночью перейти к экономическим санкциям. «У вельо нужно отобрать часть денег. Свинья все-таки этот Дик». Ленивец нахмурился.

— Свинья этот Дик, — послушно сказал восприимчивый сейчас к телепатии Живчик, — надуть старых приятелей! Куда это годится? Видно, забыл, что с Толстым Педро шутки плохи. Слишком долго прошатался в сельве. Одичал.

— Ничего. Мы ему напомним, — многозначительно бросил Ленивец.

Перед трапом, ведущим на верхнюю палубу, был темный тупичок, где в решетчатых ящиках хранились спасательные пояса. Вот здесь-то и настиг гангстеров обезумевший Альдо Усис.

Он возник из темноты с огнетушителем в руках. Его огромные глаза влажно горели, как у лемура. Он олицетворял собой дорвавшуюся до любимой работы богиню отмщения Немезиду.

— Пожар, пожар... — шептал Альдо, растворяя ненависть в шипящей струе.

На «Святой Марии» все было чуть-чуть устаревшим: двигатели, корпус корабля, обивка кают и капитан. Только огнетушители почему-то приобретались самой последней и совершенной конструкции. Едкая, быстро твердеющая на воздухе пена ослепила, оглушила и облепила лица гангстеров. Как шевелящаяся короста, как линяющая змеиная кожа, отлипала подсохшая пена и вновь нарастала, рожденная насыщенной газом струей.

Это было ужасно.

— Санта Мария... — бормотал Ленивец, падая на колени и раздирая грязными ногтями лицо.

— Чтоб тебе издохнуть! — ругался Живчик, фыркая и отплевываясь.

Альдо Усис демонически захохотал, сорвал со стены другой огнетушитель и взлетел по скрипящему трапу, наверное, на самое небо, где только и место таким счастливчикам.

Ленивец в этом нападении узрел нечто мистическое. Он не на шутку перепугался.

«Плохое предзнаменование, вельо. Знак верной неудачи. Уж я в таких вещах понимаю».

— Вернемся, может быть, назад? Оставим черта Дика на этот вечер в покое?

— Ты что, вельо, спятил? — ощерился Живчик. — Утром мы в порту, а там Дика не поймаешь.

«Погоня всегда погоня. Закон ее известен. Лететь, хватить тащить рвать. Миг победы далеко, и нужно как следует наддать, иначе опоздаем. И гончие летят, вытянувшись в стрелу».

Питер Ик недолго искал нужные слова.

42

Отправив радиограмму, Сэм Смит поставил пистолет на предохранитель и подвесил его под левым рукавом элегантнейшего вечернего костюма. Он покинул свое кресло и упругой неслышной походкой направился в служебный отсек к каюте доньи Мимуазы.

Сэм Смит по роду своей сложной деятельности многое знал и многое мог предугадать. Кроме одного.

Он не знал и не предвидел, что у дверей каюты его ожидает засада.