Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник)

Всего "врагов" — семь. Команда звездолёта. Некомплект.

Празднуем в экипаже: кают-компания, восемь кубриков, кухня, удобства…

Борис со своей девушкой Викторией. Тот, что в душевой был "вторым", зовётся Сергеем, сидит на кушетке рядом с Линой. "Третий", он же "добряк с лавочки", — Василий, у него в руках гитара, а на плечах — Диана. Что нисколько ему не мешает довольно ловко управляться с инструментом. Играет он здорово.

Поёт не хуже.

Впрочем, они все поют…

И Маринка-именинка, тоже. Я и не знал, что у неё такой чудесный голос.

Только чему удивляться? Захотела — заголосила. Захочет — полетит.

Лимакса — червь сомнений, на поверку исполнителем желаний обернулся.

Хотя… может, пока Маринку во враги не записывать?

Она сидит рядом. Её рука на моём колене. Будто боится, что я встану и уйду.

Напрасно. Боится напрасно, говорю. Я и сюда-то едва доковылял. Надо передохнуть… перед обратной дорогой.

То, что мы с Борисом едва не убили друг друга, никак не сказывается на душевности посиделок: девушки очень красивы и приветливы. Парни добродушно снисходительны. Беседы исключительно о прекрасном и возвышенном: звёздная экспансия, звёздное будущее, звёздные перспективы человечества.

Я помалкиваю. Только невежи в чужих монастырях свои уставы пиарят. Вот и молчу, что не проходит мимо внимания прекрасной половины нашего тёплого собрания:

— А кто вы по специальности, Семён? — тормошит меня Лина. — Марина говорила, историк?

— Юго-Восточная Азия. Средние века.

— Таиланд? Лаос? Камбоджа?

— Нет, Япония. Сёгунаты Минамото, Асикага, Токугава…

— О! — вклинивается Сергей. — Мне тут набор ножей обломился. Интересуюсь знать твоё мнение.

Он прячется в одном из кубриков. Через минуту возвращается.

В руках — симпатичная чёрная шкатулка. Внутри, на тёмно-синем бархате два великолепных прямых ножа: рукояти под цвет коробки, отливающая фиолетовым сталь. Клинки остро заточены. Режущая кромка отполирована до эффекта плывущей волны. Интерференция.

— Знатная вещь, — одобрительно киваю и возвращаю коробку владельцу.

— Мне сказали, что это косунбогу.

— Косунгобу, — автоматически поправяю и тут же спешу успокоить. — Тебя обманули. Лезвие ножа для сэппуки всегда под углом к рукояти, без цубы и белое. И уж парами они никогда не хранятся. Но ты не переживай: это танто. Отличные ножи: баланс, сталь, кромка…

— Семён, а правда, что самураи себе харакири делали? — интересуется Лина.

— Правда, — я пожимаю плечами. — Только, всё-таки, "сэппуку". Это уважение к традиции.

— А есть разница? — торопится узнать что-то новое Сергей. — Чем отличается?

— Тем же, чем "врезать дуба" отличается от "перехода в мир иной". Всего лишь вульгаризация, разночтение одного и того же иероглифа. Если дело чести проиграно, всё можно поправить сэппукой.

— Дикость какая-то, — недовольно роняет Вика.

— Цена словам и поступкам, — поправляю я.

— История? — немедленно снимает напряжение Диана. — Как же вас к нам занесло?

— Сдал экзамены в аспирантуру. Но для зачисления нужна справка из военкомата о прохождении срочной. Год раздумывал. Потом учебка: тренировки, тесты, анализы. За каким-то чёртом загнали к вам, на "Кассиди". Что армейскому крюингу от меня нужно — не знаю. Но в первый же день майор потребовал соития с лимаксой. Лимаксу я послал. Майора тоже. Лимакса меня простила, майор — нет. Вот и хожу в штрафниках. Неквалифицированный труд, отстойное питание и ограничение свободы перемещений.

— Это вас угнетает?

— Ни в коем случае, — отвечаю быстро, ибо — правда. — Согласен на что угодно, лишь бы оставили в покое и дали дожить до дембеля.

— Нет, — говорит Диана. — В нашей системе так просто ничего не делается. Крюинг — это рота суперспецов: психологи, социологи, симбиологи. Если тебя к нам из учебки забрали, то им что-то нужно. Не надейся, — не отвяжутся. На "Кассиди" ничего просто так не происходит.

— Разумеется "не просто", — подключается к теме Василий. Гитара под его пальцами радует слух душевными переборами. — Видела бы ты, как он нас в душевой раскидал. Как кегли!

В его словах только смиренная уважительность.

Не в моих правилах отвечать гнутой монетой:

— Ну, положим, во втором раунде, вы отыгрались.

— Отыгрались? — изумляется Борис. — Да ты убил меня, парень! После нашей схватки я два часа в реанимации отлёживался.

— Я о том, что если бы вы втроём на меня кинулись…

— Втроём?! — переспрашивает Сергей. Я физически чувствую их уважение и восторг: — Ты был готов сразиться с нами тремя?

— А где вы учились драться? — вклинивается Лина. — Я вообще о таком не слышала, чтобы человек оказал сопротивление мутуалу.

— Бусидо — тема моей диссертации, — скромно так отвечаю. — Но понимание кодекса чести самурая без рукомашества, то же, что пояснения инструктора по плаванию на дне сухого бассейна. Так что моя компетентность вынужденная. А вот вы, Борис, где брали уроки рукопашного?

Они смеются. Смешно им. Впрочем, нет, смешно не всем. Маринка моя хмурится:

— А мне кажется, — говорит она, — чтобы скачать у тестацелловой сборки инфу по рукопашке, большого ума не нужно. И хвастать тут нечем: если после ТАКОГО получить по башке от человека…

Улыбки зауживаются. Гитара Василия чуть позванивает в попытке отвлечь от напряга.

— Порядок, ребята, — спешу заверить своих новых знакомых. — Только расскажите о чём речь-то? Что за инфа? Причём тут тестацелл? Чужой я здесь. Порядков не знаю.

— Слизни позволяют обмениваться информацией на рефлекторном уровне, — говорит Марина. — Тестацелл — хищник и убийца. Если его темпераментом промодулировать книжную теорию рукопашного боя, то мутуал получит необходимые для схватки навыки. Процедура очень неприятная, болезненная. Мало кто из лимаксоидов решается на такое…

— Так это и есть ответ на вопрос, — жизнерадостно перебивает её Борис. — Семёна к нам подсунул крюинг, чтобы заставить меня пройти этот ужас.

Нужно признать — думали они резво. Я не поспевал за их словами.

— Это значит, что твои бойцовские навыки — всего лишь принятая на мышечном уровне информация с компьютера?

— Ничего себе "всего лишь"! — ухмыляется Сергей. — Видел бы ты Борьку, когда мы его из камеры вытащили!

— Но тогда… как дерётся сам тестацелл? — спрашиваю я.

И сразу понимаю, что говорю запретное. Больное.

Даже гитара Василия умолкает.

— И почему вы подсадили себе лимаксу? Брали бы сразу тестацелла.

— Я вижу, ты и в самом деле издалека, — говорит Лина. — Тестацелла никто себе "подсадить" не может. Он — хищник. Он сам выбирает хозяина. Посмотри на нас. Семь человек. Команда звездолёта без капитана. И таких некомплектов на "Кассиди" — сотни. Мы здесь живём, работаем, учимся, любим. И ждём. Ждём, пока крюинг не подыщет нам капитана-тестацелла. На это могут уйти годы. Есть экипажи, которые уже несколько лет ждут. А есть и такие, которые не выдерживают: распадаются и возвращаются в Систему на внутренние маршруты.