Александр Кучеренко - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №6

Она была привлекательна: красивое чистое лицо, по-детски припухлые, пунцовые губы, серые с голубизной глаза, едва заметные ямочки на щеках и конопляного цвета длинная коса, кругами уложенная на голове.

— Ты у нас образец настоящей белорусской красавицы, — грустно сказал Ефимчук, когда очередной раз встретился с Настей, и вдруг спросил: — Бабушку давно не видела?

— Два года скоро будет.

— Хочешь побывать у нее?

— Война же идет, какие могут быть поездки?

— Вот что, дочка, — сказал Ефимчук. — Фашиста нам одного треба взять. Капитана. Целого и невредимого. Только ты одна его, сукина сына, можешь привести к нам. Почитай, его целый взвод охраняет.

Сколоченный из березовых кольев топчан заскрипел под тяжестью Ефимчука.

— У твоей бабушки в Сосновичах квартирует тот самый капитан. Дом отдыха для летчиков строит. Потому тебе и карты в руки…

Старая Василиса не могла поверить своим подслеповатым глазам.

— Свят, свят, свят…

— Бабушка! — воскликнула Настя и кинулась ей на шею.

Василиса залилась слезами. Значит, бог услышал ее молитву.

— Настенька, ты ли это?

На шум в переднюю вышел Альберт Шмидт.

— Ой, — растерялась Настя и торопливо стала поправлять сбившийся на плечи платок.

— Это наш квартирант, — сказала ей бабушка.

Девушка торопливо начала рыться в кармане юбки, извлекла помятый лист бумаги и протянула немецкому офицеру. Капитан развернул документ. В нем удостоверялась личность Насти и говорилось, что она после долгих скитаний по Белоруссии возвращается к своей бабушке в деревню Сосновичи. Внизу стояла подпись старосты какой-то непонятной, с длинным названием деревни, гербовая печать и отметка немецкой гарнизонной комендатуры города Борисова.

Шмидт, читая документ, все время посматривал на девушку. На ней был деревенский дешевый платок, вылинявшая кофточка, юбка из серого ситца, стоптанные старые башмаки.

— Необходимо зарегистрироваться в комендатуре, — сказал он.

— Каждый, кто появляется в Сосновичах, должен немедленно встать на учет. Это приказ коменданта.

— Я завтра же пойду к господину коменданту, герр офицер, — на немецком языке ответила Настя.

— О, вы прилично говорите по-немецки! — удивился Шмидт,

— Что вы, у меня такой страшный акцент…

Василиса вышла вперед, сказала:

— Настя окончила Борисовскую среднюю школу. Там и ваш немецкий выучила.

Капитан бросил взгляд на девушку и ушел в свою комнату.

Старушка зашепталась с Настей, то и дело с тревогой посматривая на дверь комнаты немецкого офицера. Из ее слов Настя узнала, что, кроме роты солдат-строителей, в деревню прибыли три машины эсэсовцев в черных мундирах. Они усиленно охраняют строящийся объект, создали специальную комендатуру. Все население деревни согнали на работы. Из других мест даже пригнали.

— Вот один идет, — сказала бабушка, глянув в окно. — Хромой старик, а пригнали.

Настя с трудом сдержала улыбку, узнав хромого старика. Ефимчук за полмесяца до ее прихода к бабушке послал его в Сосновичи. Через него Настя держала связь с партизанами. Вот бы удивилась бабушка, если б узнала, что убогому «старику» не так уж много лет. Фома — так звали «старика» — был лучшим разведчиком партизан. Он обладал редкой способностью перевоплощаться.

На другой день Настя встала чуть свет, принялась помогать бабушке по хозяйству. Шмидт тоже вставал рано. Сделал у себя в комнате легкую физзарядку и вышел на кухню умыться.

— Доброе утро, герр капитан! — приветливо встретила его Настя. — Разрешите подать вам воду?

— Да, да. Конечно, — поспешно ответил Шмидт.

Ему нравилось, как эта юная белоруска осторожно, с естественной боязнью лила воду в его ладони. Он долго тер лицо, шею, мочил волосы, снова подставлял руки под теплую струю, чтобы продлить удовольствие.

— Благодарю, — наконец сказал он.

— Рада услужить вам, герр капитан, — поклонилась Настя.

Днем она пошла в комендатуру, расположенную в деревенской начальной школе. Подала дежурившему эсэсовцу свой документ, стала объяснять, почему оказалась в Сосновичах. Эсэсовец неожиданно вскочил из-за стола, вытянулся. В канцелярию вошел комендант, «противный рыжий офицер», как объяснила бабушка внучке. Настя тоже поднялась со стула. Комендант хмыкнул: видно, сам господь бог послал такую красотку в эту грязную деревушку!

— Я сам займусь с посетительницей, — сказал он эсэсовцу и кокетливым жестом пригласил Настю к себе в кабинет.

— Значит, вы будете жить в доме Василисы? — спросил комендант, выслушав Настю. И подумал с завистью: «Везет же этому капитану Шмидту! Такая красотка под боком. Только протяни руку…» Он понимал, что не так-то просто будет забрать у Шмидта красавицу белоруску, хотя это он и попытается сделать. Капитану кто-то покровительствует в Берлине, его берегут.

Неспроста же обыкновенного командира строительной роты охраняют эсэсовцы!..

Следующим утром Настя на четверть приоткрыла белую занавеску на окне кухни, давая тем самым условный сигнал Фоме. Связной понял: все в порядке, девушке не грозит опасность.

Свой путь в Германию Ладушкин начал из родной деревни Михалишки. Он всем говорил, что его призвали в армию, но он сбежал с призывного пункта и возвратился в родные места. При переходе фронта, говорил он, пришлось убить двух красноармейцев, которые пытались его задержать.

Когда вербовщик рабочей силы приехал за людьми в Михалишки, Федор Иванович попал в число тех, кого увозили вГерманию.

Вскоре Ладушкина доставили на окраину Берлина в пересыльный пункт, куда со всех концов Германии приезжали за дешевыми восточными рабами. Ладушкин назвался зоотехником с большим стажем. Начальник пересыльного пункта смекнул, что этого русского мужика можно с выгодой сбыть в богатое поместье.

— Поедешь в Оберфельд. Будешь работать на фермах, — распорядился он.

Ладушкнн подумал, что ослышался. В сам Оберфельд? Не оговорился ли немец? При разработке задания они рассчитывали, что путь в Оберфельд будет нелегким и долгим, что, возможно, придется прибегнуть к помощи Отто Фехнера. И вдруг такая удача!

Дежурный отвел его к двум стоявшим в тупике товарным вагонам, на дверях которых мелом были выведены крупные надписи «Оберфельд», и сдал солдату-конвоиру.

На появление бородача никто не обратил внимания.

— Здорово, русаки-гусаки! — приветливо прогудел Ладушкин. — Онемели, братцы-славяне, что ли?

— В неметчине онемеешь и ты. Ишь, какой прыткий, — с неприязнью отозвались из темноты.

— Тогда я буду за атамана! — изрек Ладушкин.

Выгружались белорусские рабочие на маленькой чистенькой станции. Их уже ждали присланные баронессой Тирфельдштейн приемщики с двумя конными повозками, на которые были погружены котомки рабочих.