Иэн Бэнкс - Алгебраист

Корабль начал выходить из штопора, выравнивая курс. Свет, поступающий снизу, начал гаснуть, но не исчез. По спектру он напоминал свет, отраженный от Наскерона. Свет от газового гиганта, просачивающийся сквозь предположительно закрытые люки. Фассин дернул сенсорное кольцо газолета, чтобы видеть люки напрямую.

— О, бля! — попытался сказать он.

Он увидел небольшую, но неровную дыру, из которой свешивалась всякая рвань, словно вывороченные наружу кишки. Свет Наскерона отражался от каких-то поверхностей, на вид отполированных.

Нагрузки растут. Очень похоже, что основной двигатель, обеспечивающий замедление, работал более или менее штатно. Фассин снова попробовал интерком, потом передал радиосигнал. «Херв?»

— Здесь. Прошу прощения. Все же во что-то врезались. Я его уже выровнял и вернул на прежний курс. Но из трюма пока никаких данных. Включая и люк.

«По-моему, туда-то и пришелся удар. Я вижу дыру».

— Большую?

«Где-то метр на два».

— Я тоже вижу дыру, — сказала им полковник, присоединившаяся к радиотрансляционному обмену. — Именно такую, как описал наблюдатель Таак.

— Слишком маленькая, чтобы вам, ребята, выбраться, — сказал Апсил.

«Есть еще повреждения?» — послал Фассин.

— Пока держимся. Я не вижу, где вышел обломок, который ударил по кораблю, или куда он попал внутри.

— Подозреваю, что он задел меня, — сказала Хазеренс. — То есть мой э-костюм. Кажется.

Пауза. Потом голос Апсила:

— А вы?.. Вы в порядке?

— В полном. Двери люка поглотили энергию удара, а мой скафандр исключительно высокого качества, надежности и стойкости. На нем почти ни царапинки.

«Если мы не откроем люк, то не выйдем и вся экспедиция потеряет смысл, Херв», — послал Фассин.

— Но мы сможем отсидеться в челноке под тучами, — сказал Апсил. — У меня почти нет информации из комплекса. Похоже, последний удар там наделал немало бед. Нам, наверное, будет безопаснее под газом, чем тут, на виду у того, кто ведет огонь.

Из Совместного комплекса на Третьей Ярости никаких вразумительных сведений не поступало, и ни один военный корабль не вел обмена на гражданских частотах. Помехи в электромагнитном диапазоне — неприятная проблема вблизи Наскерона даже в лучшие времена — были особенно интенсивными. Апсил нашел пару экваториальных релейных спутников комплекса, но, как это ни странно, не смог соединиться с ними, а лишь ловил со спутниковых приемопередатчиков однообразную и бессмысленную дребедень. Он даже попытался связаться с насельническими зеркальными спутниками, и, хотя получить оттуда что-нибудь, кроме бредятины, никогда не удавалось, функционировали они вполне нормально.

— Ух ты, — услышали они Апсила. — Еще один удар по Третьей Ярости. Мы входим в атмосферу. Довольно медленно из-за повреждения, но входим.

— Как сочтете нужным, старший техник, — сказала полковник.

Челнок задрожал, входя в верхние слои атмосферы Наскерона и оставляя за собой сверкающий след над вершинами туч. Движение его замедлилось. Они стали ощущать гравитацию, которая все возрастала. Система их крепления к корпусу челнока стала издавать скрипы и стуки. Качка уменьшилась, потом возросла, потом снова упала. По корпусу и перегородкам корабля пошли мягкие потрескивания и хрустящие стуки: от рваного пролома в люке стали отламываться куски, которые сияли и искрились в пространстве вокруг них, по мере его наполнения газом, и Фассин снова уловил звук в трюме. Все трое становились тяжелее, теперь по-настоящему тяжелее. Фассин почувствовал, как противоударный гель вокруг него уплотняется, словно звук снега, хрустящего под ногами. Он почти что чувствовал, как пузырьки газа парашютируют в его теле, словно клетки крови. Ну вот, теперь, слава богу, появился вес…

— Старший техник, — вдруг сказала полковник.

— Держитесь, — сказал Апсил. — Это…

Весь корабль дрогнул, а потом внезапно задребезжал.

«Херв?» — послал Фассин.

— Попали под прицел… — начал было Апсил, но тут же замолчал — корабль снова затрясло, а потом он бешено заметался по небу.

— Нас и в самом деле кто-то обстреливает, — заявила Хазеренс. — Старший техник, — закричала она по частоте. — Вы можете нас выпустить?

— А? Что? Нет! Я…

— Старший техник, попробуйте по моей команде заложить крутой вираж или мертвую петлю, — сказала ему Хазеренс. — Я нас выпущу.

— Вы?! — прокричал Апсил.

— Я. Обещаю. У меня есть оружие. А теперь прошу меня простить и желаю удачи.

«Постойте», — начал было Фассин.

— Смотритель Таак, — не допускающим возражений тоном сказала полковник. — Включите защиту датчиков.

Большой диск, висящий рядом с ним, отправил порцию слепящего сине-белого света вниз, к крышке люка, которая исчезла в короткой вспышке искр. Снаружи стремительно кружились желто-коричневые облака. Зрительное поле Фассинова газолета было усеяно точками: система переключалась с поврежденных датчиков на рабочие. Фассин понял, что не успел вовремя включить защиту, и теперь просто выключил датчики.

— Выходим через три секунды, — сказала полковник. — Прошу вас, старший техник, выполняйте свой маневр.

Вспышка излучения и тепловой удар сверху совпали с неожиданным разворотом. Люлька, удерживавшая Фассина в челноке, распахнулась и выстрелила им из трюма, словно пушечным ядром. Полковник в ее ирилейтском э-костюме, крутясь, вылетела следом мгновение спустя и быстро догнала его. Перед ним наверху мелькнул челнок, все еще продолжающий вращение, потом Фассин увидел, как с одной стороны внезапно появился фиолетовый луч и прорезал окружающий их газ, обжигая его зрение, еще не оправившееся. Луч прошел совсем рядом с кораблем-носителем, а потом между ними и челноком быстро закрутились облака желтого тумана, и остались только он, полковник, крохотный остроносый силуэт и вертящаяся монета грязно-серого цвета, и все они устремились в безмерный хаос небес Наскерона.

— «Те, кто проявляет интерес к изучению подобных вопросов, сходятся в том, что внутри некоторых видов существует определенный класс, демонстрирующий такое презрение и подозрение в отношении своих сотоварищей, что вызывает только ненависть и страх, считая их самыми искренними эмоциональными реакциями, на пробуждение которых можно рассчитывать, ибо подделать их невозможно».

Архимандрит Люсеферус поднял взгляд на голову на стене. Голова вперилась широко открытыми от боли, ужаса и безумия глазами в стену напротив.

Убийца умер вскоре после того, как они отправились в долгое путешествие к Юлюбису — верхняя пара клыков наконец проникла в мозг достаточно глубоко, чтобы вызвать смерть. Когда медики сказали, что смерть должна наступить через несколько дней, архимандрит приказал снова приподнять веки убийцы: он хотел видеть выражение этого лица в момент смерти.