Иэн Бэнкс - Алгебраист

Люсеферус спал, когда смерть наконец пришла к безымянному убийце, но архимандрит потом много раз просматривал запись. (Ничего особенного не случилось, просто мучительная судорога исчезла с лица, глаза закатились, а потом медленно опустились, чуть вкось, тогда как данные датчиков, сопровождающие визуальные показания, свидетельствовали о том, что сначала остановилось сердце, а несколько минут спустя кривая мозговой активности выровнялась в горизонтальную. Люсеферус предпочел бы что-нибудь более драматичное, но нельзя же получить все.) Он приказал отсечь голову убийцы и повесить ее неподалеку от головы вождя мятежников Стинаусина: пусть то, что было Стинаусином, весь день взирает на то, что было убийцей.

Архимандрит поднял взгляд на уставившуюся в пространство перед собой безымянную голову.

— Ну, что скажешь? — он снова посмотрел в текст, шевеля губами, но вслух уже не читая. Потом сложил губы трубочкой. — Я, пожалуй, соглашусь с тем, что здесь сказано, но не могу отделаться от чувства, что тут присутствует некая критическая нотка, — он покачал головой, закрыл древнюю книгу и скользнул взглядом по обложке. — Никогда о таком не слыхал, — пробормотал он.

Но, по крайней мере, подумал он, у этого надутого интеллектуала было имя. Люсеферуса довольно сильно раздражало, что он не знает имени неудавшегося убийцы. Да, у этого типа не получилось, да, он дорого заплатил за свое преступление, да, он теперь мертв и его голова висит тут в качестве трофея. Но почему-то тот факт, что имя убийцы так и не выяснили, стал действовать Люсеферусу на нервы, словно убийца восторжествовал над ним, словно успешное сокрытие этой важной информации означало, что победа Люсеферуса над этим несчастным никогда не будет полной. Он уже послал на Лесеум распоряжение о более тщательном расследовании этого дела.

За листом зеркального алмаза — главной внутренней дверью приемной-кабинета — появился его старший личный секретарь.

— Да?

— Маршал Ласерт, господин архимандрит.

— Две минуты.

— Так точно, господин архимандрит.

Он принял маршала запредельцев в главной приемной победоносца «Люсеферус VII», его флагманского корабля. (Люсеферус считал, что такие названия, как «линкор» и «крейсер», устарели и звучат простовато.) Судно по его приказу переделали так, чтобы оно соответствовало рангу архимандрита, но в какой-то момент кораблестроители просто взвыли в голос, потому что расширение, как они это называли, «полостей» свыше определенного предела слишком ослабляло конструкцию корабля. В результате приемная получилась не такой большой или устрашающей, как ему хотелось бы, а потому Люсеферус потребовал установить в ней зеркала и несколько голопроекторов, которые создавали иллюзию большего объема, хотя его все же постоянно грызло опасение, что кто-то распознает обман. Он избрал стиль «новый брутализм»: много псевдобетона и ржавых труб. Архимандриту понравилось название, но к внешнему виду он остыл почти сразу же.

Он появился в сопровождении одного секретаря, который шел чуть впереди. Охранники, придворные, администрация и офицеры флота поклонились.

— Маршал.

— Архимандрит.

Маршалом запредельцев была женщина в легких доспехах, которые выглядели словно отполированные, но в то же время создавали ощущение практичности и прочности. Она была высокой, стройной, с гордо посаженной головой, хотя, на вкус Люсеферуса, слишком уж плоскогрудой. Правда, лысые женщины все равно вызывали у него неприязнь. Она коротко кивнула ему: вероятно, уже несколько десятилетий никто, исключая тех, кто открыто его ненавидел и/или должен был в скором времени умереть, не выражал столь мало почтения к его статусу. Люсеферус никак не мог решить, показалось это ему оскорбительным или освежило новизной ощущений. Два старших офицера за спиной женщины были джаджуэджейнами и в настоящий момент пребывали в своей стандартной конфигурации перекати-поля; ни одна часть их сверкающих доспехов не доходила до пояса маршала. Он подозревал, что женщину выбрали потому, что она была человеком, как и он; почти все высшие офицеры запредельцев принадлежали к другим видам.

Он сел. Сиденье не было троном, но являло собой внушительное сооружение на подиуме. Маршал запредельцев могла и постоять.

— Вы хотели поговорить, маршал Ласерт.

— Я выступаю от имени Трансгресса, Истинно Свободных и Двойственного Союза. Мы уже в течение некоторого времени хотели поговорить с вами, — ровном голосом сказала маршал; для женщины голос был слишком низким. — Спасибо, что согласились на эту встречу.

— С большим удовольствием, уверяю вас. Итак. Как наша маленькая война на вашем фронте? Последние сведения, конечно.

— Насколько нам известно, все в порядке, — маршал улыбнулась. Ее голый череп поблескивал в лучах света. — И как я понимаю, ваша собственная кампания продвигается от победы к победе.

Он взмахнул рукой.

— Мы почти не встречаем сопротивления, — сказал он.

— Основная часть вашего флота вскоре должна быть на окраинах системы Юлюбиса. Когда? Через год?

— Что-то около этого.

— Это немного позднее, чем мы рассчитывали.

— Речь идет о крупном флоте вторжения. Чтобы его собрать, нужно было время, — сказал Люсеферус, стараясь показать, что отвергает ее скрытую критику, и в то же время создавая впечатление, что ее соображения не очень важны для него.

Хотя на самом деле его флот и вправду запаздывал. Он лично заверил этих — временных — союзников, что будет готов к вторжению на целых полгода раньше срока, который вырисовывался теперь. Видимо, это было его ошибкой, если можно говорить об ошибке. Он предпочитал держать свой флот собранным в единый кулак, а не распылять его в зависимости от скорости отдельных кораблей, чтобы собирать заново после начала вторжения. Его адмиралы и генералы утверждали (хотя и не очень настойчиво, если думали о своем благе), что нет нужды постоянно держать все подразделения вместе, но Люсеферус предпочитал именно такую конфигурацию. В таком виде флот ему казался более сплоченным, более впечатляющим, более собранным и радующим глаз.

Еще это означало, что запредельцам придется взять на себя больше ответственности по подготовке вторжения в систему Юлюбиса, чем они предполагали, а это должно было облегчить действия флота вторжения и сделать силы запредельцев (Люсеферус надеялся, что они к этому времени будут значительно истощены) более уязвимыми относительно его собственного, собранного воедино флота.

— И тем не менее, — сказала Ласерт, — мы полагаем, что ваши передовые подразделения могут наносить удары уже теперь.

— У нас есть несколько автоматизированных передовых разведчиков и высокоскоростных беспилотных штурмовиков, которые уже находятся там или вскоре прибудут туда, — сказал Люсеферус. — Лучше всегда быть готовым к любому развитию событий. Некоторые из кораблей нужно перепрограммировать, но мы полагаем, они будут действовать эффективно и помогут сломить сопротивление, — он улыбнулся, наблюдая за ее реакцией при виде его прозрачных алмазных зубов. — Я очень верю в полезность небольшой паники, маршал. Но еще лучше сильная паника. Жители, натерпевшись страхов, будут рады любой власти, которая положит конец неопределенности, даже если до того ей противились.