Сергей Лукьяненко - Осенние визиты

Он выстрелил второй раз. Уже зная, что это безнадежно. Но сам процесс выстрела приносил секундное облегчение, миг надежды, когда пистолет вздрагивал в руке, и в глазах Посланницы Добра отражалось блеклое пламя.

– Убей его, – шагнув в сторону сказала Мария. – Убей его, брат!

Шедченко увидел их всех, увидел в тот миг, когда Карамазов прицелился в старика. Старик, конечно, был Визардом, Посланником Знания.

Женщин он не забыл бы и на смертном ложе.

Он выстрелил в Илью, на миг поразившись, как свободно двигался киллер. Полноте, да был ли он вообще ранен?

Пули прошли мимо. Нет, прав был Визирь… не годился он для активной работы. Прошло то время, когда майор Шедченко убивал своими руками.

Карамазов среагировал мгновенно. Сместился в сторону, за дерево, скорчился там, оценивая обстановку. Шедченко упал на землю. Рядом залег Семен, выставив руку с пистолетом, пытаясь прицелиться в киллера. Не с его пшикалкой ближнего боя вести эту партизанскую перестрелку… но пусть, пусть хоть пошумит, создаст видимость огня.

Мария продолжала стоять, глядя на Визарда. Кажется, она говорила. Ей что же, наплевать на свинец? Медленно, как в томительном кошмарном сне, Шедченко прицелился в нее, и, уже понимая, что занизил прицел, нажал на курок.

Визард смотрел, как целится в него Карамазов. Вот и все. Рана на руке слабо полыхнула болью, словно решила познакомить все тело с тем, что ему предстоит.

Откуда-то сбоку ударили выстрелы. Короткая очередь… и Карамазов прыгнул, прижался к стволу дерева, мгновенно утрачивая всякий интерес к Визарду. Лицо Марии вздрогнуло – так морщится человек от досадной, но мелкой помехи.

– Ладно, – негромко сказала она. – Ты все равно умираешь, старик. Твой врач говорил о весне… он добрый человек. Легочная артерия изъедена метастазом. Сейчас она лопнет – и ты захлебнешься собственной кровью. Прощай, старик. Твое знание неспособно даже лечить.

– Я не верю, – сказал Визард. Все стало пусто и безразлично. Карамазов, Мария, Визитер, Шедченко – все они были уже далеко-далеко. По эту сторону жизни.

– Тебе не надо верить. Тебе достаточно знать… что это реально. Про…

Снова щелкнул выстрел – и глаза Марии расширились. Она крутанулась, хватаясь за бедро, где на порванных голубых джинсах расплывалось темное пятно.

– Вместе, – сказал Визард. – Не ожидала?

Грудь пробила боль. Он выронил бесполезный пистолет с бесполезной отравой в патронах. Упал на колени – почти синхронно с Марией. И все же страха не было. Шедченко все же устранил одну из двух бед. Устранит…

– Все-таки он решился, – сказала Мария, глядя на него. – Вояка…

– Доигралась? – Визард пошатывался, пытаясь не упасть. Боль в груди почему-то стихла, но стала накатывать слабость. И тяжесть, тяжесть под сердцем.

К ним подбежала Анна. Окинула Визарда безумным взглядом, словно решая, не он ли виновен. Склонилась над Марией, бормоча что-то, целуя ее в лицо. Ой-ой-ой, девочка… как же тебя сломала доброта…

Визард повалился ничком. Сколько минут у него есть? Пять, десять? Он так надеялся увидеть весну…

– Ты любишь меня? – даже не вопрос, напористый крик, приказ в голосе Марии.

– Да, да, да!

– Положи мне руку…

Визард повернул голову, посмотрел на лежащих рядом девушек. Кровь из раны Марии, прижатой ладонью девушки-прототипа, уже не шла.

Да, наверное исцелить сама себя она была не в силах. А вот так… отразив свою Силу в ином человеке… Рано он обрадовался. Старый оптимист. Мария поймала его взгляд, подмигнула, тихо спросила:

– Не передумал?

Визард посмотрел в небо. Неяркое, серо-голубое, затянутое облачной паутиной. Какой короткой была хорошая погода…

Он лишь ранил ее. Лишь ранил, и это было страшно, потому что теперь придется – добивать , делать самую страшную солдатскую работу. Шедченко видел, что упал и старик, вроде бы без всякой причины, но наверное, слова Посланницы Добра были пострашнее пуль. Анна бросилась к упавшей, и он проводил ее стволом, но так и не выстрелил, ощутив мгновенный и обжигающий стыд.

Девчонка не виновата. Когда Мария умрет, у нее будет шанс прийти в себя. Наверняка будет…

Над ним взвизгнули пули, и он вжался в прелую, пахучую листву, пытаясь втянуть голову под защиту бронежилета. Секундная пауза – и снова очередь. Не в него, а в попытавшегося приподняться Семена. Они обменялись короткими взглядами – ничего, оба целы…

Карамазов стрелял с интервалами в несколько секунд. Короткими, по три пули, очередями. «Стечкин» все же не автомат, патронов в магазине поменьше…

Да он же отступает… или прикрывает отход!

Шедченко вскинулся, страх исчез куда-то, и он успел увидеть, как исчезают среди деревьев девушки, убегают – легко, свободно, и в движениях Марии нет даже намека на хромоту, а Карамазов пятится, чуть отстав от них, водя стволом. Их взгляды встретились – и киллер выстрелил. Это опять было похоже на сон – воздух вокруг взвизгнул, сразу со всех сторон, пули пели, словно Шедченко стоял посреди растревоженного пчелиного роя…

Но ни одна не коснулась Николая.

Карамазов опустил захлебнувшийся автомат и исчез вслед за женщинами. Шедченко медленно опустил глаза, оглядывая себя. Не может быть. В горячке боя порой не чувствуешь ран.

Но он и впрямь был цел.

Семен встал, его лицо было перепачкано, похоже, паренек обнимался с землей покрепче, чем он. Тупо посмотрел на Шедченко:

– Вы же ее подстрелили…

Николай кивнул.

– И парня я ранил, – задумчиво, с невнятным сомнением, сказал Семен.

– Как же это, а?

Шедченко молчал. Смотрел на старика, распростертого на траве, на белую щепу под ногами… будет работа следакам, пули из берез выковыривать.

– Я не буду их преследовать, – тихо произнес Семен. – Что хотите… у меня жена.

– И я не буду, – Шедченко медленно пошел к Визарду.

8 Небо кружилось над ним, небо ждало его.

Снова…

Какой короткий путь выпал в этот раз.

Визард слышал осторожные шаги. Потом он увидел Шедченко.

– Что она с вами сделала? – кажется, полковник пытался говорить сочувственно. Трудно это у него получалось, но Визард был благодарен за попытку.

– Помогла… умереть, – в груди что-то заклокотало.

– Врачи могут вас спасти? – Шедченко склонился над ним, заслоняя небо. Ничего, это не надолго.

– Нет… спасибо.

– Почему вы не пришли к нам с Хайретдиновым? Почему? – в голосе Шедченко была и тень жалости, и досада… легкая такая, характерная досада военных людей на непонятливых штатских. За Шедченко маячил какой-то бледный, грязный парень с пистолетом. Охранник, похоже…

– У меня… свой альянс.

– Пацан? Да вы дурак, профессор.

– Наверное… – он закашлялся, но кашель уже стал другим, не привычно-сухими рывками боли в распадающихся легких, а мучительной попыткой вытолкнуть забившую бронхи кровь. – Николай… я попрошу вас… уйдите.