Джордж Кинг - Сердце полуночи

- Никаких жрецов! - перебил Казимир и, снова подавшись вперед, закрыл лицо руками.

- Что с тобой, Казимир? - со внезапным возмущением спросила Юлианна. Неужели ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше? Еще прошлой осенью я почувствовала, что с тобой творится что-то неладное, но ты ничего не сказал мне тогда и продолжаешь таиться от меня до сих пор.

- Прости, пожалуйста, - Казимир удрученно пожал плечами.

Негодование в глазах Юлианны сменилось гневом.

- Торис и Рихтер считают, что это какое-то злое поветрие, но мне иногда кажется, что ты пребываешь в дурном настроении из-за того, что стал Мейстерзингером, из-за смерти Густава... даже из-за меня!

- Нет! - вскричал Казимир и подскочил. - Никогда больше не говори так! Да, быть Мейстерзингером вовсе не легко, да, смерть Густава далась мне не так просто, как и тысяча других вещей, - но ты тут ни при чем! Ни в коем случае! Ты лишь снова и снова лечила мои раны и успокаивала мое сердце, Юлианна! Если ты когда-нибудь покинешь меня, я умру!

- Хватит сладкой лести! - сердито перебила его Юлианна.

- Это не лесть, - возразил Казимир и замолчал.

Когда же он попытался закончить свою мысль, слова не шли ему ни на ум, ни на язык. В отчаянии от собственного бессилия он сполз с кресла и встал на колени возле кровати.

- Выходи за меня замуж, Юлианна. Я не хочу, чтобы когда-нибудь ты вдруг решила уехать. Я не хочу терять тебя.

Девушка негромко ахнула, и ее раскрасневшееся было лицо внезапно побледнело. Несколько минут Юлианна молча смотрела на него, затем протянула руку и вложила свои пальцы в его ладонь.

- Я согласна, - негромко прошептала она.

Казимир поднес ее руку к губам и поцеловал. Потом он наклонился вперед и обнял ее, а Юлианна взяла его за плечи и крепко прижалась к его груди. Казимир почувствовал запах горячей крови, которая быстрыми толчками текла по жилам совсем рядом, под тонкой и полупрозрачной кожей безупречной шеи. Он сжал ее крепче, и ощутил дрожь ее тела. Дыхание и кожа девушки приобрели легкий, дразнящий аромат страха, который медленно вползал в его расширившиеся от возбуждения ноздри. Казимир вдруг осознал, насколько тонким было разделяющее их одеяло. Непривычно быстрый ритм ее сердца гремел в ушах. Ему захотелось вонзить зубы в эту нежную шею, прокусить ее и...

Нет!!!

Выпустив Юлианну, Казимир резко отпрянул и поднялся на ноги, слегка пошатываясь. По его бледному лицу стекал пот. Юлианна села на кровати, стыдливо заслоняясь одеялом. Под ним в свете утреннего солнца угадывалась ее хрупкая и вместе с тем чувственная фигура.

Казимир пятился к двери, чувствуя, как непроизвольно начавшаяся трансформация выворачивает кости из суставов.

- Казимир, с тобой все в порядке? - спросила Юлианна, слегка приподнимаясь на кровати.

Молодой человек задержался у дверей.

- Я люблю тебя, Юлианна, - прошептал он, затем распахнул дверь и бросился прочь.

***

- Ты должен выслушать меня, Казимир, - умолял своего друга Торис неделю спустя.

Подобрав свою расшитую золотом рясу чуть ли не до колен, он вышагивал по мраморному полу парадной залы. Мейстерзингер - темный силуэт на фоне широких светлых окон, выходящих в сад, - стоял в ее дальнем конце.

- Это неотложное дело! - продолжал увещевать его Торис.

За все время их разговора Казимир не сделал ни одного движения, никак не проявив своего отношения к тому, что говорил Торис. Казалось, он целиком погрузился в созерцание садовника, который трудился внизу со своими подручными. Только когда молодой жрец приблизился и потянул его за рукав, Казимир процедил сквозь зубы:

- Неотложных дел больше нет, Торис. Выпустив подол своей длинной рясы. Торис положил руку на плечо товарища.

- Ты всегда находил для меня время, Кас. Прошу тебя, не отворачивайся от меня теперь.

Мейстерзингер в крайнем раздражении

посмотрел на него, оставив созерцание сада. Его тонкие пальцы нервно теребили подбородок.

- Ну хорошо, - кивнул он. - Что у тебя за срочное дело?

- Может быть, мы хотя бы присядем? - предложил Торис, указывая на несколько кресел, стоявших у окна.

Казимир коротко кивнул и с мрачным видом уселся в ближайшее.

- Выкладывай! - повторил он.

- Понимаешь ли, Казимир... Я услышал в храме голоса...

Взгляд серебристо-серых глаз Казимира, устремленный на жреца, был мудр и внимателен, а говорил Мейстерзингер низким, напоминающим глухое ворчание голосом.

- И теперь ты хочешь запирать двери храма после наступления темноты?

- Нет, - ответил с легкой улыбкой Торис. - Эти голоса говорили со мной.

Мейстерзингер некоторое время сидел неподвижно, обдумывая услышанное. Наконец он повторил с озадаченным выражением лица:

- Ты слышал голоса, которые разговаривали с тобой?

- Да, - кивнул Торис. Потом он добавил: - Если быть точным, то я слышал один особенный голос, который обратился ко мне.

- И что же сказал этот голос? - отрывисто спросил Казимир.

- Он сказал, - а это был действительно он, не она и не оно... - Прежде чем продолжить, Торис опустил глаза и принялся разглядывать богато украшенный вышивкой коврик под ногами. - Он сказал, что ты солгал мне.

На лоб Казимира упала прядь иссиня-черных волос, закрывая глаза, но он не спешил отвести их в сторону.

- Я солгал тебе? Кто же этот таинственный "он", который называет меня лжецом? Сказал ли он, в чем я тебя обманул?

- Я не знаю, кому принадлежит этот голос, - твердо ответил Торис, не обращая внимания на сарказм, прозвучавший в голосе Казимира. - Достаточно того, что я услышал о тебе. Голос сказал, что ты остался оборотнем, волколаком.

Губы Казимира сами собой вытянулись в тонкой, язвительной улыбке. Он даже сделал попытку засмеяться, однако смех у него вышел сухим, неискренним. Странно прозвучал он в огромной и пустой зале, повторенный эхом и сопровождаемый чуть слышным дребезжанием оконных стекол. Торис молча ждал ответа.

- Что заставило тебя подумать об этом, дружище? - спросил в конце концов Казимир.

- Что? Голос, разумеется, - холодно отозвался Торис.

Казимир перестал смеяться и наклонился к Торису.

- Так значит ты черпаешь информацию из сумасшедших голосов, которые то ли есть, то ли их нет? - спросил он с улыбкой.

Торис поднялся с кресла и, заложив руки за спину, в задумчивости отступил ближе к окну.

- Вне зависимости от того, живет ли это проклятье в твоей крови или нет, оно не отпускает тебя. Я вижу зверя даже сейчас - в твоих глазах, в чертах твоего лица. Это похоже на яд, который медленно разъедает кожные покровы твоего тела, стараясь попасть в кровь и добраться до сердца.

- А как насчет проповедей, которые я читаю в храме? - возразил Казимир, так-же поднимаясь. - Разве они ничего не значат? Как насчет усилий на благо бедных, которые я прилагаю? Как насчет моих праздников, моих указов и распоряжений? Разве это не имеет никакого значения?