Кир Булычев - Черный саквояж. Куклы из космоса (сборник)

— Пачки пельменей? — удивленно спросил Златко. — А что это за блюдо?

— Сейчас узнаешь, — усмехнулся Петр, — вы есть хотите?

Бренк и Златко в который уже раз переглянулись.

— Как ты думаешь, Бренк, сколько еще времени пройдет, — поинтересовался Златко, — прежде чем там, у нас…

— Сам знаешь, — без удовольствия ответил Бренк, — пока там они спохватятся!

— Постойте, — с интересом спросил Костя, — вы же сказали, что вам снимать еще много было бы надо. Так что же вы с собой из двадцать третьего века поесть ничего не взяли?

Бренк снисходительно улыбнулся.

— Ничего ты не понимаешь! Мы, может, по-вашему даже неделю провели бы здесь, а для нас это были бы минуты. Мы же с помощью блока можем, вернее, могли бы двигаться внутри вашего времени с любой скоростью К тому же, хоть вперед, хоть назад. А теперь, раз все разладилось, поесть, конечно, надо!

— А как вас вернут в ваше время? — спросил Костя.

— Да очень просто, — сказал Бренк, поглядывая в сторону кухни, куда ушла Александра Михайловна. — Обнаружат, что нас долго нет, включат страховочные каналы переброски и по ним вытянут. Только теперь это произойдет не раньше чем через десятка два часов. И энергии на это потребуется уйма. Но техническую сторону я объяснять не буду.

— А как это произойдет? И долго ли длится хроноперенос?

C минуту Бренк испытующе смотрел на любознательного Костю Костикова, как бы размышляя, отвечать или нет. Потом ответил:

— Хроноперенос происходит мгновенно. Только что, скажем, мы были в двадцать третьем веке, а через долю секунды в двадцатом и наоборот. Легко и совершенно незаметно, словно переходишь из одного помещения в другое.

— Мальчики, мойте руки! Пельмени готовы! — позвала из кухни Александра Михайловна, и Бренк с готовностью повиновался, подавая пример Златко.

Над столом в кухне поднимался пар от четырех наполненных Доверху тарелок. Златко, поковырявшись вилкой в своей порции, подцепил одну из пельменин и долго рассматривал ее на свет, поворачивая так и этак. С нее в тарелку капала сметана.

— Как ты думаешь, — нерешительно обратился Златко к товарищу, — а нам это можно? Все-таки в три века разница…

— Чудак! — глухо отозвался Бренк, уже успевший набить рот. — В двадцатом веке они же пока еще свежие. И это просто замечательное блюдо — пельмени в пачках!

Он мигом опустошил свою тарелку.

— Еще? — спросила Александра Михайловна, и Бренк кивнул.

Златко, видимо успокоенный его примером, тоже моментально уплел свою порцию и тоже попросил добавки. После второй тарелки Бренк с удовольствием откинулся на спинку стула и с чувством сказал:

— Пельмени в пачках! Пока это самое лучшее из наших впечатлений.

— Еще? — участливо спросила Александра Михайловна и снова полезла в холодильник.

— Стойте! — вдруг спохватился Златко. — Это ведь тоже надо обязательно снять: как в двадцатом веке готовили пельмени в пачках. Не только для нашего фильма… все равно он не состоялся… для всей исторической науки. Я сейчас!

Мгновение спустя он вновь появился в кухне, вооруженный фонокварелескопом.

— Для науки? — переспросила Александра Михайловна, видимо только теперь окончательно поверившая в реальность всего происходящего. Она поправила очки, — Если для науки, я готова дать необходимые пояснения. Надо начать с того, что пельмени в пачках выпускаются Останкинским мясокомбинатом…

Она высыпала содержимое еще двух пачек в кастрюлю. И в этот момент в прихожей раздался звонок. Пришельцы из будущего вздрогнули, съежились и умоляюще взглянули на Александру Михайловну. Плотно закрыв за собой дверь на кухню, бабушка ушла. Минуты через две, которые всем показались бесконечными, она вернулась.

— Приходил молодой человек с бородой, — сказала Александра Михайловна, — который назвался преподавателем физики Лаэртом Анатольевичем. Он, правда, мало похож на преподавателя, но раз говорит, значит, так и есть. Хотя это и непедагогично, но в интересах наших гостей я сказала ему, что ты, Петр, ушел заниматься в районную библиотеку. Не впускать же было его в квартиру! А он попросил передать, чтобы ты немедленно явился в кабинет физики, как только придешь домой, и хорошо бы не один, а вместе с одноклассником Костиковым. Что-нибудь случилось?

Бренк и Златко остались с бабушкой, в «убежище», а Петр Трофименко и Костя Костиков отправились в школу. Ничего хорошего неожиданное посещение Изобретателя не сулило. По всей вероятности, обоих ждал нагоняй за нарушение границ метеоплощадки. Но удивляло то, что Лаэрт Анатольевич, имея полную возможность поговорить о поведении Петра Трофименко с его бабушкой, не сделал этого, а велел явиться ему самому. Еще больше удивляло, что учитель вообще пришел домой, а не отложил разговор до завтра. И наконец, на полпути к школе, Петра осенило:

— Да все дело в том, наверное, что их он тоже видел! Телекамера их-то еще раньше, чем нас, начала показывать! И конечно, он заподозрил, что тут что-то не так.

Костя возразил:.

— Но на них же не написано, что они из двадцать третьего века.

Петр усмехнулся:

— Конечно! Может, они просто из какой другой страны. Из Сомали, там, или с Берега Слоновой Кости. Бабушка ведь так примерно сначала и подумала. А мы их не выдадим! Мало ли что мы были вместе с ними. Мы случайно зашли на метеоплощадку, а кто они такие и куда потом делись, понятия не имеем. Правильно?

— Но мы же с ними говорили, — рассудительно заметил Костя, — а камера показывала, что мы говорим. Может, она и весь разговор записала, с Изобретателя станется.

Петя припомнил, о чем они говорили на метеоплощадке с Бренком и Златко, и помрачнел. Человеку стороннему, каким в данном случае был Лаэрт Анатольевич, разговор действительно мог показаться довольно необычным.

— Ну что говорили? — неуверенно сказал Петр. — Они что-то такое говорили, что у них пропала невидимость…

Но Костя, умеющий мыслить точно и логически, уже достраивал версию, которой следовало держаться до конца:

— О чем бы мы с ними ни говорили, потом мы их больше не видели, вот что надо говорить. Они убежали в одну сторону, неизвестно куда, а мы в другую. Кстати, наш разговор с ними совсем не удивителен, учитывая то, что происходило в классе. Ботаничка уже небось всем а учительской рассказала о чудесах на уроке, да и ребята тоже могли рассказать, а Букина уж наверное. Так что все логично и естественно. Говорим правду и только правду, но только до того момента, как вместе оказались у школьных ворот. А потом все просто — они убежали в одну сторону, а мы в другую. О том, что они из двадцать третьего века, мы понятия не имеем и вообще не знаем, откуда они взялись. Подумаешь, невидимость у них исчезла!