Александр Громов - Первый из могикан

Шанс у меня есть, тут Безухов прав. Не знает он только того, насколько он мал, мой шанс. Но сейчас поймет:

— Мустафа, мне хватит топлива, чтобы совершить посадку на Землю?

— Что?

— Ты слышал. Я напросился в этот полет только для того, чтобы смыться. Другой возможности не было.

— А операция?

— Какая, твою Первомать, операция! — ору я. — Нет больше чужаков, ушли они! Открыли в барьере форточку и пропустят сквозь нее Землю. Им больше дела нет до человечества!

— Да, но… нам говорили, что вероятность пятьдесят на пятьдесят…

— А вам не говорили, что вы недостойны называться людьми?!

— Понял… — отвечает Мустафа после секундной паузы. — При взлете у тебя была полная заправка?

— Не знаю. И не знаю, как проверить.

— Я знаю, но долго объяснять. Допустим, полная. Сколько внешних топливных баков — четыре? Значит, комплект. Жди, сейчас посчитаю…

Я жду. В последнее время я только и делаю, что жду. Даже сейчас.

Наконец снова прорывается голос Мустафы:

— Мне очень жаль, Тим… но нет. Я считал по себе, а ты потратил примерно столько же горючки, сколько и я. Если идти к Земле по наивыгоднейшей траектории, если по максимуму использовать торможение о воздух, чтобы только не сгореть, если садиться на экваторе, где ускорение силы тяжести все же чуть-чуть меньше, то… Тим, у тебя примерно восемьдесят девять процентов от полной заправки, а тебе нужно девяносто семь. С высоты в двадцать — двадцать пять километров ты будешь падать камнем.

Не буду. Если я пойду по наивыгоднейшей с точки зрения экономии топлива траектории, меня сожгут, не дав даже приблизиться к Земле. Позади идет армада — тот еще заградотряд.

Сглатываю комок в горле.

— Спасибо, Мустафа…

— Понимаешь, Тим, отстреленная рубка капсулы в принципе может опуститься на парашюте, но в наших «Жаннах» парашютов нет, сняли их…

Этого он мог бы и не говорить — и так ясно. Зачем эксмену парашют? Не вводи кого-то там в соблазн — эго мы слышали. Старо, но мудро. Зачем же давать пилоту иллюзию того, что, дезертировав, он может спастись на Земле? Единственный его шанс на спасение — свирепо драться, атаковать противника там, где его увидел, и ни в коем случае не вываливаться из боя. В сущности, это шанс гладиатора.

Можно подумать, что я напросился в полет, чтобы продолжать играть в эти игры! Но что я могу поделать?

— Тим, ты уверен, что чужаки не нападут? — снова пробивается ко мне голос Мустафы Безухова, на сей раз очень неуверенный. — Не ругайся, просто скажи еще раз.

— Да. Сколько на твоем таймере осталось времени до встречи с барьером? На моем девять минут с секундами. Кто-нибудь докладывал, что видит цель? Уже пора бы.

За что я сразу полюбил конструкторов «Жанны д’Арк», так это за мощный радиолокатор дальнего действия. Пусть «Жанна» — рухлядь и катафалк, зато с хорошим обзором.

— Понял… Тим, возвращайся на прежнюю частоту. Доложишь о неисправности в топливной системе. Этот канал тоже оставь, но не пользуйся им до тех пор, пока я тебя не вызову. Разберешься, это просто. Больше ничего не делай. Поскучай немного и старайся казаться испуганным. Лады?

— Лады… Ты что задумал?

Нет ответа. Я занят — соображаю, как мне задействовать оба частотных канала. А, вот как… Действительно просто.

На прежней частоте сквозь шорох и курлыканье помех Онодэра отдает команды приготовиться к возможному огневому контакту, не зевать, не плошать и так далее. Помехи мало-помалу исчезают — не иначе Шпонька осторожно подкручивает какой-нибудь верньер. Жаль, что я не могу сейчас видеть его хитрую и несомненно очень довольную собой физиономию.

На меня орут в два горла, но Онодэра вскоре затыкается, то ли опасаясь окрика, вредного для авторитета комэска, то ли попросту не желая подгавкивать начальству. В ответ я напряженным голосом докладываю о неисправности в системе топливоподачи — и ведь даже не очень вру: я действительно лечу на резерве.

На Мустафу тоже орут, а он бодро оправдывается в том смысле, что его действия были продиктованы необходимостью и он все подробно доложит по возвращении с задания. Орел. Я прямо горжусь, что когда-то имел его в своем подчинении. Орлята учатся летать — и ведь не без пользы!

— Безухов, держи строй. Что такое?

— Сбой в системе управления, — докладывает Мустафа. — Пытаюсь исправить.

В наушниках слышно, как он вполголоса костерит Шпоньку, мешая унылые интерлинговские ругательства с сочными русскими оборотами.

Простым глазом ничего не видно. А трехмерная картинка, рисуемая компьютером по радиолокационным данным, показывает, что красивый рисунок из точек, сидящих в вершинах равносторонних треугольников, сбился: одна из точек быстро дрейфует в мою сторону.

Мустафа что-то задумал, это ясно. Надеюсь, бывший дояр знает, что делает. По-моему, он готовит какую-то авантюру, красивую и рисковую. Это в его духе. На Ананке только авантюрист согласился бы пойти ко мне в ведомые.

Ха, можно подумать, будто я сам не авантюрист! Еще какой. Подполье, костоломное шоу Мамы Клавы, бегство от спецназа, наглая торговля с Департаментом, безумная атака чужака с долгим пленом внутри последнего, наконец, добровольное участие в этом полете, из которого мне вряд ли позволят вернуться живым, — если это не авантюры, то я сторож при храме Первоматери. Тот факт, что я пока еще жив и даже невредим, противоречит и логике, и теории вероятностей.

Нельзя сказать, что такое противоречие меня не устраивает. Но в полосе везения самое обидное то, что она рано или поздно кончается, сменяясь — чем?.. Ну правильно. Своей противоположностью. Полосу невезения мне не одолеть — слишком высоки ставки.

— Безухов, вернись на место!

— Я пытаюсь! — В крике Мустафы смешались раздражение и паника. — Не могу управляться. Прошу помощи!

Не верю ушам. Чего он просит? За шесть минут до контакта с барьером? С ума сошел или просто запаниковал?

Объявить, что иду на помощь?.. А не расстреляют ли меня, заподозрив подвох?

— Мустафа, это Гаев. — У меня очень недовольный тон. — Ты режешь мне курс. Возможно столкновение.

— Так подвинься!.. — истерически взвизгивает дояр.

Он хорошо играет. Забыл отпустить кнопку, так что мне прекрасно слышно, как он орет на Шпоньку и как Шпонька огрызается в ответ. На миг меня охватывает сомнение: а вдруг у них и вправду полетело управление?

Чуть-чуть трогаю сенсоры управления в подлокотниках.

— Я ушел с твоей дороги?

— Вроде да. Спасибо.

— Удачи тебе.

Мустафа только сопит в ответ. Я уже вижу его простым глазом, переключив экраны на иллюминаторный режим. Мне бы нервничать, а я только диву даюсь: ну и дура же эта наплывающая на меня «Жанна»! В стартовой шахте я неверно оценил ее размеры.