Александр Громов - Первый из могикан

Шумы, шорохи — и голоса. Грубые, эксменские, родные. Первоматерь моя Люси, сколько же времени я вас не слышал!

— «Жанна-14», отзовись. «Жанна-14», отзовись. «Жанна-14»…

— Швейк вызывает Присыпкина. У меня проблемы с тепловым режимом. В рубке очень жарко.

— Здесь Присыпкин. Сейчас прямо все брошу и побегу к тебе устранять. Потерпишь.

— «Жанна-14», отзовись…

— Ага, тебе бы такое! Тут у меня жара, как в сауне. А компьютер говорит, что все в норме…

— Ну и правильно говорит. Сауна для здоровья полезна. Считаешь, что не вытерпишь, — зови техников, а мне не мешай. Надоел.

— «Жанна-14», отзовись. «Жанна-14», отзовись…

Вроде голос какой-то знакомый… Нет, не могу распознать чей.

— Эй, Батлер, слышишь меня? Это Фердыщенко. Твоя колымага в порядке?

— Тьфу-тьфу-тьфу! Даже удивительно.

— Не радуйся, это плохой признак. Будь начеку и чуть что — докладывай.

— Слушаюсь, мэм. Непременно, мэм. Смешки.

— А в морду за «мэм» не хочешь? Сделай только милость, вернись живым…

— Докладывает Дымов. К старту готов.

— Докладывает Полайтис. К старту готов.

— «Жанна-14», отзовись…

— Докладывает Лажуа. К старту готов.

— Докладывает Магнессон. К старту готов.

— «Жанна-14»…

Ну что там эта «Жанна»? Отозвалась бы уж скорее.

Ох!.. А какой номер моей шахты — уж не четырнадцатый ли?

Лезу на карачках посмотреть — ну точно! «Жанна-14» — это я.

— Докладывает «Жанна-14», — торопливо бросаю я в микрофон. — Здесь Тим Гаев. К старту… еще не готов.

— Тим!.. Повтори! Кто говорит?

— Говорит Тим Гаев, — произношу я в микрофон уже спокойнее. — Готовлюсь к старту, готовность… три минуты.

Даже меньше. Дать команду задраить рубку и изучить расположение основных клавиш, вот и все, что от меня требуется. Эргономика тут немного отличается от той, к которой я привык, и мне понадобится время, чтобы освоиться с управлением до полного автоматизма. Зато все индикаторы выводятся на центральный обзорный экран, как и в моей старой списанной посудине. Уже проще.

— Не имею полетного задания, — добавляю я.

— Успеешь с заданием! Тим, это я, Мустафа! Безухов я! Не узнаешь?..

Мой ведомый? Жив?

Вспышка радости — знаете, что это такое? Как бы объяснить… Примерно так: тебе вручают билет обязательной государственной лотереи для эксменов, удержав его стоимость из жалованья, ты делаешь вид, будто ничуть не разозлен, а потом подходит тираж, и на твой номер нежданно выпадает крупный выигрыш в полосатеньких купюрах… Потом можно впасть в любое настроение, но первоначальная вспышка обеспечена.

Можно сравнить и с оргазмом. Немножко не то, но близко.

— Ты меня тоже не узнал, — ворчу я. — А где Хартрайт?

— Ты что, не знаешь? Сгорел Джо возле Цереры. Из стариков тут только я да Шпонька. Был еще Джингль, но у него аппендицит…

Вот как. Джо сгорел. И не он один. Из всей Четвертой эскадры остались жалкие очески — четверо из семидесяти двух. От остальных не осталось даже пепла.

Кто-то прикрывал меня, кто-то изображал движущуюся мишень возле Цереры — почти никто не струсил, не повернул. Я знаю: не зря. Мы сами рвались в пилоты, держа в уме более чем вероятную гибель, но все-таки каждый надеялся на лучшее…

— Докладывает Вожеватов. К старту готов.

— Докладывает Пилар. К старту готов.

— Эй, все тихо! Тим, ты-то как жив остался? Что чужак? Ты его уделал, да?

— Нет, я был у него в гостях. Там все не так просто, как нам представлялось. Долго рассказывать. Но атаки на Землю не будет, это чужак твердо обещал…

— А тебя не надули?

Резонный вопрос.

— Вот слетаем и проверим, — отвечаю я. — У нас ведь разведывательный поиск, я прав?

— Более или менее, — кричит мне в ухо Мустафа. — У нас тут насчет чужаков разное говорят… В общем, мы идем впереди флота силами одной эскадрильи. Так сказать, боевое охранение. Короче говоря, в случае чего все неприятности наши.

— А когда было иначе? Ты дело говори.

— Докладывает Кестер. К старту готов…

— Замолкни! Тим, ты идешь в моем звене ведомым. Повторяю: ведомым. Держись за мной. Я командую, ты подчиняешься. Без обид?

— Без обид, — ворчу я, хотя мне все же немного обидно. Но с отвычки и в новой капсуле… Нет, все правильно.

Команда на задраивание. Лязг и шипение. С гулом встает на место сегмент шахтового ствола, со смачным поцелуйным звуком присасывается крышка люка. Снова что-то лязгает. Стихло.

— Докладывает Гаев. К старту готов!

— Погоди, Тим… — В голосе Мустафы я слышу нотку сомнения. — Напомни-ка мне: кем я работа., на Земле?

— Кончай свои проверки, дояр! Коров ты доил!

— Извини, Тим…

— Извиняю.

— Понимаешь, не поверил я сразу… Ты бы на моем месте поверил? Мы думали, пропал ты, а оно вон как обернулось…

— Всем молчать, пожалуйста! — перебивает новый голос. У него странный пришепетывающий акцент. — Вниманию вновь прибывшего: говорит Онодэра, командир эскадрильи. Рад приветствовать в составе своего подразделения Тима Гаева. Это честь для меня. Уверен, что каждый из нас исполнит свой долг. Да пребудет с нами великий дух Первоматери Аматэрасу-но микото!

Это что-то новенькое. Хотя я что-то слышал насчет национальных особенностей общемирового культа Первоматери. Если у японцев она не Люси, это только их проблемы.

И сейчас же начинается:

— Безухов, Пилар, Гаев — готовность!

Наше звено стартует первым. Ну что ж, тем лучше.

Текут секунды. Капают, как вода со сталактита. Кап-кап. «В двадцать четыре часа набиралась десертная ложка». Откуда это? Из какой тайно прочитанной книги?

— Присыпкин, Швейк, Полайтис — готовность!

— Говорит Швейк. У меня аварийный останов топливной системы.

— Переключайся на резервную. Не суетись, успеешь.

— Я уже на резервной! Плюс перегрев рубки. Сбрасываю программу… Все, ребята, я вне игры. Удачи!

— Черт с тобой, оставайся. Скажи от меня техникам пару ласковых…

— Фердыщенко, Батлер, Магнессон — готовность! Сорель, Мерроу, Оболт-Оболдуев — готовность! Безухов, Пилар, Гаев — старт!

Глухо лязгают замки, освобождая титановый цилиндр. Луна не Ананке — тут есть сила тяжести, и давления воздуха в шахте не хватает, чтобы вытолкнуть капсулу. В дело вступают твердотопливные разгонники. Выгорев, они отстрелятся, преумножив количество рукотворных предметов на поверхности естественного спутника нашей планеты. Что всегда охотно преумножается, так это мусор.

Перегрузка пока что ничтожна — семь—восемь десятых g, не больше. Чернота на обзорных экранах. Ан нет — вот он, серп Земли! Повис над головой. А поверхность Луны серо-черная. Ну да, верно, сейчас ночь. Солнца не видно. Правее и левее меня клубится подсвеченная ракетным выхлопом лунная пыль и со дна какого-то из лунных морей растут дымные щупальца — это стартовали капсулы Мустафы Безухова и незнакомого мне Пилара. Нас ведет автоматика. Когда надо будет переключиться на ручное, мне скажут.