В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

Подробности соглашения не передавались.

Я выключил радио. Я желал доктору Моису Шуто провалиться ко всем чертям. Воздух за окном синел.

Стиснутый домами, полз двухъярусный поток желтых, прозрачных такси. По тротуару торопились редкие пешеходы.

Мне нечем было заняться. Я принял душ и лег спать.

Белобрысый охранник сел на стул около кровати.

Проснулся я от грохота. Уже рассвело. Прямые лучи пересекали комнату. Оба моих стража с пистолетами в руках стояли у окна. Оно было разбито, и в раме его, расщепив подоконник, застряло тяжелое длинное копье.

Давя стекло ногами, я подошел. Охранники оглянулись. Было такое ощущение, что сейчас они заговорят.

Но старший лишь мотнул мятым лицом, и белобрысый исчез. Я выглянул. По улице удалялся конский топот.

Из домов выбегали люди. Собралась изрядная толпа.

Белобрысый влез в самую середину, расспрашивал.

Я втащил копье в комнату. Оно было настоящее, деревянное, с треугольным металлическим наконечником, к шейке его был привязан пук разноцветных лент. Я просто не представлял, где сейчас можно достать такое копье. Разве что в музее.

– Ала-а!…- раздался слитный, многоголосый крик.

Из-за поворота вылетел десяток всадников. Нагибаясь к гривам, понеслись вдоль улицы. Каждый держал несколько пылающих факелов; швыряли их в окна - звон стекла, и гудящее пламя вырывается наружу.

Толпа на мостовой секунду стояла в оцепенении.

Вдруг все закричали.

– Ала-а!…- вопили всадники.

Люди полезли в парадные, вышибали рамы первого этажа. Улица мгновенно опустела. Белобрысый остался - один посередине мостовой. Всадники приближались. Он замахал на них пистолетом. Кажется, выстрелил. Передний конник в шляпе с красным пером коротко гикнул и проскакал мимо - белобрысый лежал навзничь, из груди у него торчало древко.

Я не помню, как очутился внизу. Второй охранник кубарем скатился вслед за мной. Всадники исчезли, Большинство домов пылало. Валил жирный дым. Улица заполнялась людьми. Женщины выбегали, прижимая детей. Мужчины торопливо выбрасывали вещи - почему-то медные котлы, сундуки, обитые железом. Полетели перья из треснувших перин.

Первым делом я занялся белобрысым. Он лежал вцепившись в древко посиневшими пальцами. Копье глубоко ушло в грудь. Руки у него были еще теплые, а лицо в грязных пятнах - неподвижное. Требовались срочные меры. Я схватил за рукав второго охранника.

Он в это время зачем-то взваливал на спину здоровенный холщовый мешок.

– Есть аптечка? Позвоните в “скорую” - из любой квартиры!

– Пусти! Пусти!-с неожиданной злобой закричал охранник. Лицо его перекосилось. Он замотался всем телом.- Пусти, тебе говорят!

– Ваш коллега умер,- как можно убедительнее сказал я.- Вызовите “скорую”, я пока восстановлю сердце.

– Да пусти же, так тебя и так! - пуще прежнего закричал охранник. Рванулся. Тонкая материя легко разошлась. Он по инерции сделал шаг назад, упал.

Мешок лопнул. Полилось белое пшеничное зерно. Охранник охнул и стал торопливо собирать его пригоршнями, плача от злости.

– Здесь есть врачи? - громко спросил я.

Два-три бледных, испуганных лица обернулись ко мне-на мгновение. Все что-то делали: тащили, увязывали, складывали. Стоял гомон раздраженных голосов. Плакали дети. Я заметил, что одежда на людях какая-то странная - матерчатые грубые куртки, полосатые широкие панталоны, кожаные сапоги, туфли с металлическими пряжками.

Улица вместо силиконового асфальта была вымощена булыжником, кривые дома из неоштукатуренного камня тесно лепились друг к другу, в раскисших канавах текла зеленая омерзительная вода.

Это был средневековый город.

Худощавый человек во вполне современном костюме протолкался ко мне, показав плоскую металлическую коробочку, пристегнутую к запястью:

– Вы звали на помощь? Я врач. Что случилось? - Тут же присел над мертвым, потрогал веки.- Держите!

Упершись в грудь, сильно дернул копье. Обильно пошла кровь. Он достал из коробочки безыгольный инъектор, залил рану пенистой жидкостью. Она быстро уплотнилась, порозовела.

Ноздри белобрысого дрогнули.

– Все,- сказал человек, выпрямляясь. - Все, что могу,- глубокий сон. Остальное в клинике. Черт! Какая сейчас клиника! - Повернул ко мне нервное лицо: - Наконец-то вижу хоть одного нормального. Вы можете сказать, что произошло? Все словно с ума посходили.

Маскарад какой-то. Или это временной сдвиг, нас перенесло куда-нибудь в четырнадцатый век? - Он постучал по стеклу медицинского браслета: - Вот, ни одна больница не отвечает.

Я хотел ему объяснить - не вышло. Женский голос высоко, испуганно сказал: “Ах!” Все умолкло. В гнилом воздухе повисла тишина. И в этой тишине, перекатывая цокот по булыжнику, метрах в двухстах от нас, на перекресток выехал конный отряд. Всадники были в сверкающих на солнце латах, с опущенными забралами. Железные доспехи покрывали грудь и головы коней. Предводитель их с пышным черным султаном на шлеме поднял руку в металлической перчатке. Остановились. Смотрели.

– Господи, спаси и помилуй! - отчетливо на всю улицу сказал кто-то.

Предводитель махнул рукою: вперед! Всадники вразнобой опустили копья и затрусили к нам, убыстряя ход.

– Безобразие! - громко сказал врач за моей спиной.

Вдруг стало невероятно тесно. Меня сдавили так, что я не мог вздохнуть. Толпу крутануло водоворотом.

Кто-то застонал, кто-то упал под ноги.

– Да бегите же, идиоты! - изо всех сил закричал я.

Бежать было некуда. Люди лезли друг на друга.

Цокот нарастал. Я чудом уцепился за карниз, подтянулся и перевалился в окно второго этажа. Стон поплыл между крышами. Квартира горела. Сквозь разбитую раму выходил дым.

То, что внизу казалось мне хаосом и паникой, отсюда таковым вовсе не выглядело. Плакали и метались где-то сзади. А перед разредившейся толпой десятка три мужчин энергично наваливали в кучу шкафы, колеса, железные треноги. Росла баррикада. Женщины, оставив детей, помогали. Врач, скинувший пиджак, распоряжался, стоя на бочке,- махал посверкивающим топором.

И у многих тоже появились топоры, колья. Толпа ощетинилась. Передние всадники, доскакав до баррикады, замялись. В них полетели камни, палки. Булыжник задел предводителя с черным султаном. Шлем свалился. Второй булыжник ударил в лицо, брызнула кровь. Предводитель взмахнул железными руками и пополз с седла. Лошади ржали, вставали на дыбы.

Мне здесь делать было нечего. Кашляя от дыма, я перебрался на противоположную сторону и спрыгнул.

Переулок был пуст. Накренилась, попав в яму, телега с отвалившимся колесом. В оглоблях стояла низенькая мохнатая лошадь. У клешневатых ног ее лицом вниз валялся человек, опутанный соломой.

Итак, это был Спектакль. Спектакль, который затопил весь город. Вероятно, в Доме сняли экранировку и поставили аппаратуру на полную мощность. Не нужно было спрашивать, зачем это понадобилось: в таком хаосе никому не было дела до фантомов. Профессор Нейштадт спасал себя, открыв шкатулку Пандоры, Тысячи людей проснулись сегодня в раннем средневековье и, не рассуждая, включились в дикую, безумную, диктуемую сюжетом игру. Мне стало страшно. В представлениях, ограниченных стенами Дома, погибали не люди, а голографические изображения их - этим объяснялась вседозволенность, но в городе голограмм не было: игра шла всерьез, одна из жертв ее лежала сейчас недалеко от меня - лошадь косилась на труп и негромко ржала.