В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г.

Кого-то, кто скрывался среди цветов?… Я вдруг почувствовала, что для него не существует тайны, что он пронзает насквозь до самых глубоких тайников моего я…

В этом взгляде растворилось все вокруг, и я сама тоже…

Меня нашли утром на ступеньках веранды с мертвой птицей в руках. Потом я долго болела, и тетя Юлия уверяла, что это ворон накаркал. В какой-то степени она была права. Мне потом рассказывали, что в бреду я твердила, что должна похоронить Боба среди цветов в беседке, обвитой цветами… Но его не похоронили…

Брат забрал тело ворона в свой институт. Его там исследовали по всем правилам биологической науки.

Мозг и что-то еще заспиртовали, а когда я выздоровела, брат подарил мне чучело Боба, очень искусно сделанное орнитологом, который приезжал к нам летом.

О своем приключении я потом рассказала и врачу, и моим родным. Кажется, никто не принял моего рассказа всерьез. Врач покивал многозначительно и записал несколько слов в историю болезни, а Яков пожал плечами и объявил, что все их самые новейшие методики не установили при анатомировании Боба никаких отклонений от нормы. Только мозг чуть-чуть больше по весу, но это ровно ни о чем не свидетельствует… Обыкновенный старый ворон.

Кажется, одна тетка Юлия была согласна со мной, что Боб не совсем обыкновенный ворон. Когда при ней заходила речь о Бобе, она многозначительно поджимала губы и говорила: “Я ведь предупреждала. Да вы все больно умные… А он вот ведь что…” И она умолкала, показывая своим видом, что ей все ясно, да только говорить об этом она не желает.

Разумеется, в ту осень я никуда не поступила, а год спустя сдала экзамены на астрономию. И после окончания аспирантуры специализировалась по радиоастрономии. Вот и все…

– Ну и как же,- спросил я ее,- пока ничего?

Она слегка улыбнулась:

– Увы, пока ничего. Ищу… То есть ищем,- поправилась она, вставая.- Вот скоро вступит в строй еще более мощный радиотелескоп.

Она вздохнула, надела очки, и ее серьезный задумчивый взгляд снова задержался на чучеле Боба.

Я услышал шум на лестнице - в дверь позвонили.

Пошел отворять. Двое в синих спецовках с усилием втащили в квартиру металлический ящик на колесиках.

– Принимайте заказ. Автоматический секретарь с двойным объемом памяти и универсальным лннгвпстором. Не передумали? - спросил один, отряхивая руки.

– Нет, нет, мне обязательно нужен информатор, - сказал я.

И приналег плечом. Ящик мягко вкатился в кабинет.

Трудно сказать, чем именно заинтересовала меня бывшая корабельная система, нынешний экспонат Архива Времен. Пожалуй, некоей меланхоличностью облика, если так позволительно выразиться о машине. В тесноватой рубке “Тополя” суженная книзу Наава наверняка смотрелась неплохо. Но, оторванная от корабля, от ш лотских кресел, навевала грусть, еще более ощутимую нз-за отдаленного сходства ее корпуса с человеческим лицом. Сходство подчеркивали и фасеточные глаза, я выступ перфоприемника, напоминающий нос, и полусферическая впадина колоратора, которую даже человек без воображения принял бы за рот. Прибавить к этому деревянные панели под колоратором (скорбные складки у рта?), необычно расположенную клавиатуру раздельно для правой и левой рук (усталые морщинки под глазами?) -и впечатление легко объяснится…

Я подключил машину в сеть, подвинул ногой пуфик.

Переделка Наавы была ничтожной: впаяли в схему дополнительные блоки. памяти да свели многочисленные жилы, змеившиеся когда-то к узлам корабля, в один кабель, напрямую связанный с Информаторием.

Сначала ожил фасеточный глаз, будто Наава невесело подмигнула половиной лица. Осторожные точки забегали в многоцветий зрачков второй “фасетки”. Полыхнул и погас колоратор - словно бы распахнулся на миг безмолвный рот. Глухим вздохом прошелестел сигнал проверки:

– Раз. Два. Три. Раз… Раз… Кто вы?

Конечно, голос у нее был женский. Живой, едва заметно картавящий. И проникновенный, как у кинозвезды. Интересно, а логика у нее тоже женская?

– Простите, что-то мешает в левом боку… Молектроника? Это ново для меня, раньше такой не было.

Суммирую. Ух, щекотно… Сейчас притерплюсь. Современная информация… Зачем? Я ведь так безнадежно устарела за сто десять лет!

Я молчал, давая ей возможность высказаться. Наава перераспределила огоньки в зрачках-будто повела взглядом по стенам:

– Вещи у вас немногословны. Это кабинет? Все уставлено древностями, книгами. И ничего для исследований. Вы - писатель?

Что ж. Она была недалека от истины.

– Историк. Специализируюсь на двадцатом-двадцать первом веках.

– Специалист? - подхватила она с издевкой.- Значит, вы ничего об этих веках не знаете.

– Остальные знают еще меньше.

– Это вас кое-как оправдывает.

–Надеюсь, с твоей… с вашей помощью…

– Говорите “ты” - не обижусь.

Я набрал полную грудь воздуха:

– Раскрой людям тайну “Тополя”!

– Никакой тайны, два несчастных человека… Но я этого не понимаю…- Последние слова Наава прошелестела убывающим трагическим шепотом. И добавила вполне деловито: - Читайте отчет.

– Читал, а толку-то? Пропуски, паузы, будто впоследствии подчищено. Скажи на милость, ну почему звездолет не смог разогнаться?

– Цитирую: “Необратимый процесс. Катапультирован реактор. Сто лет инерционной орбиты! Будем держаться. И надеяться. Прощайте, люди. Прощай, Земля. Командир Эдель Синяев. Второй пилот Максим Радченко”.

– Кстати, Радченко ведь был стажером?

– Командир считал. Мак выдержал экзамен.

– И два пилота растерялись в простейшей ситуации? Нет, тут что-то не так. Убежден, ты знаешь чуточку больше, чем говоришь.

– Больше, меньше - какая разница? Вы и сами отлично вызубрили отчет… Истина принадлежит м н е. Моей памяти.

– Нет. Каждому человеку и всему человечеству.

– Интересно, где человечество было век назад. Впрочем, вы, белковые, никогда не отличались быстродействием…

– Однако, поверь, почти не страдали от этого. Ведь у нас есть вы, кристаллические!

– Я ничего не понимаю в истории “Тополя”. Цепь безрассудств и отсутствие логики.

– Машинной.

– У этих двоих и вашей человеческой не хватало… Они…- Наава сделала эффектную паузу.- Они даже дрались. Он его-р-раз! А тот рукой выпад-и ладонью по горлу!

Цветовое пятно в экране колоратора собралось в пятачок и почти притухло - Наава скорбно поджала “губы”. Хотелось бы мне знать, кто обучал ее провинциальной мелодраме. По-моему, предки излишнее значение придавали эмоциональной окраске информации. Без нее вычислительные машины почему-то считались обделенными.