Валерий Алексеев - Школа одаренных переростков

"Олег! Соня! Юрка! Где вы там? Что у вас происходит?"

Но в ответ я не услышал ни звука.

Ополоумев от страха, я вновь подбежал к окну.

На дорожке возле бассейна стояли наши учителя. Задравши головы, они рассматривали верхушки пальм. Веерные листья поникли и висели, как тряпки. По кустам и деревьям бегали ярко-белые огоньки.

Лица наставников в этом странном свете были зеленовато-бронзовые, губы темные, как у настоящих инопланетян.

— Эй! — закричал я, стуча по стеклу обеими руками. — Выпустите меня! Выпустите меня!

Директор Иванов повернул голову к общежитию, рассеянно скользнул взглядом по окнам и вновь углубился в созерцание погубленных пальм.

Тут я почувствовал, что позади меня стоит кто-то очень холодный.

По спине пробежал неприятный озноб.

Я затаил дыхание. Вот и пришли они за мной, скандалистом… на голенастых ногах, желтоглазые, с застывшими костяными гримасами толстых клювов.

Я медленно обернулся — на пороге стоял Олег.

Не крылатый дракон и не страус двухметрового роста: просто наш стриженый и широкоплечий куратор.

Да еще с черной кожаной папкой в руках.

Ни дать ни взять страховой агент.

— Это ты! — радостно закричал я и бросился к нему. — Ну, наконец-то! Как ты вошел?

— Странный вопрос, — отозвался Олег. — Через дверь.

Дверь была распахнута настежь.

В коридоре, жужжа и мигая, слабо светился потолочный плафон.

— Что это у тебя с лицом? — поинтересовался Олег.

— У меня? — Я машинально взглянул в зеркало.

Да, классно отделала меня Леночка Кныш. Вид у меня был такой, как будто я побывал в когтях у росомахи.

— Так, ерунда, порезался.

Олег склонил голову к плечу, прищурил глаз.

— И всё-то мы врём, всё-то врём. Ну, а в окно для чего барабанишь? Музыкальная пауза?

— Так авария же! И дверь заклинило.

— Ну, во-первых, не авария, а экстренное торможение и разворот. А во-вторых — даже если дверь заклинило, это не причина, чтобы окна бить.

Невозмутимость Олега всегда меня удивляла. Даже сейчас он был в полном параде, застегнутый, обутый, при галстуке.

Не человек, а ходячий саркофаг.

— Что у вас там? — спросил я. — Все живы?

— Все живы — даже в большей степени, чем надо, — спокойно отвечал стриженый. — Леночка в истерике, Юрка беснуется, Денис порезался стеклом и лежит на моей постели, пачкая ее кровью. А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, и жизнь легка.

— Порезался стеклом? — переспросил я, чувствуя, как на плечах у меня, на груди и даже на животе взбухают и пульсируют, поспешно затягиваясь, Динькины порезы. — Как это он?

— Пытался вылететь в окно, тебе подобно. А окно было закрыто.

— Вылететь? Зачем? — спросил я.

— Тоже, наверно, заклинило дверь. Ну, ближе к делу. Надо остановить кровотечение.

Мне совсем не понравилось, что всякие там стриженые знают о моей специализации больше, чем им положено.

— А я-то здесь при чем?

— Да ладно, — сказал Олег. — Не теряй времени. Действуй.

И в эту минуту в мою комнату ворвался Юрка Малинин.

В полосатой пижаме он был похож на беглого каторжника — с той только разницей, что каторжников, по-моему, бреют наголо. Во всяком случае, не дают им отращивать красные перья на голове.

— Вот они где, провокаторы! — заорал Малинин. — Совещаются, портачи! А люди истекают кровью! И воздух кончается!

— Не надо паниковать, — сказал Олег. — Это временные трудности. Всё восстановится.

— Ага, восстановится! — взвыл Юрка. — Держи карман шире! Нет, пацаны, нам хана! Нам кранты, доигрались!

— Спускайся в столовую, — сказал Олег. — И жди меня там.

Эти спокойные слова окончательно вывели Юрку из себя.

— А ты-то мне на что сдался? Ты-то мне чем можешь помочь? — завизжал он — и вдруг, боднув воздух головой, кинулся к стриженому. — Всё из-за тебя, изыскатель!

— Но-но, спокойно, — проговорил Олег и, схватив его за воротник пижамной куртки, ловко вывернул ее наизнанку — так, что Юркины руки оказались прижаты к туловищу.

— А-а, мент позорный! — взвыл Юрка, пинаясь во все стороны ногами.

Я взял на себя Юркин страх — и это было ужасно.

Меня затошнило, сердце заколотилось, я весь покрылся холодным потом.

Теперь мне стало ясно, какой смысл люди вкладывают в понятие "животный страх": не просто страх звериный, но — страх, из-за которого желудок мгновенно сжимается до размеров куриного пупка.

Только не закричать, подумал я, стискивая зубы. Только не закричать!

Юрка всхлипнул, удивленно оглянулся, съежился — и притих.

— С Денисом всё в порядке, — сказал я Олегу. — Но у меня дико важные новости. Я должен тебе всё рассказать. Только наедине.

— Нет проблем, — отозвался Олег. — Вот отведу мальчонку — и вернусь.

— Эй! — крикнул я. — Не захлопывай дверь!

Но было уже поздно: замок защелкнулся.

Я кинулся к двери, подергал ручку, толкнулся плечом — бесполезно.

Чертов куратор.

Вернулся стриженый довольно быстро: я только успел залечить свои раны.

— Всё, угомонились, — сказал он со вздохом облегчения и сел в кресло. — Ну и ночка.

— Есть очень важные новости, — дрожа от нетерпения, начал я.

— Не надо, — остановил меня Олег. — Не надо ничего рассказывать, я всё слышал.

— Что ты слышал?

— Всё. В том числе и то, как ты хамил Егорову.

От обиды у меня перехватило дыхание.

— Кто, я хамил? Это он мне хамил!

— Он не мог тебе хамить, — возразил стриженый. — Ты даже не представляешь , с кем ты разговаривал.

— А ты представляешь?

— О да.

Очень убедительно прозвучало это "О да". Значит, к нам с мамой была приставлена очень важная птица.

— Ну, и что это за Егоров? Главный администратор?

— Теперь уже неважно. И всё, что ты так рвешься мне рассказать, тоже не имеет никакого значения. Пустяки всё это.

Я был в полной растерянности. Так много я узнал, так много нужно было сказать — и вдруг обнаруживается, что для стриженого это пустяки.

— А ребята знают? — помолчав, спросил я.

— Нет, они всё проспали, — устало ответил Олег. — Да успокойся ты, сядь. Слишком перевозбудился.

Я покорно сел.

— Значит, так, Алексей… — сказал стриженый, придвинувшись ко мне ближе.

От него пахло странным перегаром… как будто он пил ацетон.

— Значит, так. До отъезда ты сидишь здесь…

— До какого отъезда?

— Не задавай дурацких вопросов. Из комнаты никуда не выходишь, попыток связаться с ребятами не предпринимаешь…

— Но почему? — возмутился я.

Так здесь со мной еще никто не разговаривал.

— Во избежание нового приступа паники, — объяснил Олег. — Сейчас важно одно: чтобы никто не бесновался, чтобы никто не выбрасывался из окон, чтобы все остались живы. Остальное — потом.

— А где ребята?