Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

Круз послушно кивнул: так, мол.

– Что ты имел в виду, когда сказал "пока"?

– Что "пока"? - не понял или не захотел понять Круз.

– Не прикидывайся, майор. Ты же что-то знал о возможности обстрела позиций миротворцев.

– Ну-у, разве только краем уха...

– Что краем уха?

– Да если честно - ничего конкретного. Что надо бы, мол, что ситуация законсервирована - стоит взорвать...

– Верю тебе. Слышу, что правду говоришь. Сдается мне, что если мы не поспешим, то не найдем на позициях Латынина не только живых, но и трупов. Успеют убрать. А "вулканы" и "Кашки", поддержанные общественным негодованием, которое охотно растиражируют медиа-средства, начнут следом бомбить и вышибать "градом" либо сербов, либо косоваров. Против кого прикажут негодовать, того и уничтожат. В разумном количестве, конечно... Это не война, майор. Это политика, замешенная на крови. Как там Латынин говорил: двое дерутся - третий не мешай? Верно говорил, двое подерутся и устанут, если их не подстегивать. Так что все здесь только от третьего и зависит. А кто у нас третий?

– Командование Корпуса?..

Иешуа невесело засмеялся:

– Командование Корпуса - мясорубка. А ручку крутят другие люди. Я их покажу тебе, майор, если захочешь.

– Я бы хотел... очень...

– Значит, пойдешь со мной.

– Назад?

– Пока назад, - опять засмеялся Иешуа, - а потом - дальше. Но это будет потом. А сейчас я хотел бы спасти тех ребят Латынина, кого еще можно спасти...

– А к косоварам? - рискнул напомнить Круз.

– Уже нет смысла. - И добавил непонятное: - Они тоже слепы от рождения... Заводи мотор, майор, времени у нас - кот наплакал...

Круз запустил движки и погнал бот обратно, выжимая из него все, на что способны были могучие "мерседесовские" лошадиные силы. Спросил с надеждой, перекрикивая вой моторов:

– Вы думаете, кто-то остался жив?

Иешуа крикнул в ответ опять малопонятное:

– Там - моя ученица...

Впрочем, малопонятное всегда наиболее убедительно.

"Кашки" поработали профессионально: что задумано было - все исполнено. Позиции капитана Латынина больше не существовало.

Иешуа быстрым шагом шел мимо взрытых пулями неглубоких окопов - не на всю жизнь ребята окапывались, мимо бэтээров, заглушенных и тоже с рваными следами на пробитой таки броне, мимо трупов солдат-миротворцев, которых пулеметные очереди с "Кашек" застали врасплох, никто не успел даже автоматы поднять, так и легли на траву - кто лицом в землю, кто распахнутыми в небо глазами. Странным было одно: убитых оказалось немного - Иешуа насчитал всего одиннадцать...

Круз брел сзади, тупо приговаривая:

– Сволочи, какие сволочи...

Кого он имел в виду? Свое командование, пославшее группу вертолетов, чтобы расстрелять собственных бойцов? Или летчиков, легко и изящно выполнивших по всем военным уложениям преступный приказ?

– А что им было делать? - вдруг спросил, не оборачиваясь, Иешуа.

– Кому? - не понял Круз.

– Летчикам. Пилотам "Кашек"... Отказаться исполнить приказ?.. Какое за это следует наказание, а, майор?

– Трибунал, - на автомате отвечал Круз. И вдруг взорвался: - А Божий суд? Неужто он не страшен?

– Не знаю, - горько сказал Иешуа, продолжая идти по лощинке, - не судим...

Круз яростно закричал ему в спину:

– И это говорите вы. Мессия?? Божий суд - кто о нем должен знать лучше всех живущих?!

– Кто? - Иешуа вдруг притормозил, обернулся, и Круз увидел такую же ярость в его глазах. - Я скажу тебе, майор, кто должен знать. Ответ прост: мертвые. Только им дано узнать эту тайну. Не они не скажут, ведь верно, майор? Они уже ничего не скажут... - Он отвернулся от Круза и вновь целеустремленно зашагал, будто знал, куда идет, будто отлично ведал неведомую Крузу цель.

Круз тоже тронулся следом, бросив безнадежное:

– Они все убиты...

И услышал нежданное:

– Не все. Только те, кто не успел поймать зов того, кто внутри. А кто успел - живы. И их значительно больше. Сейчас ты увидишь.

И точно: прошли редкий лесок - к востоку от позиций, под нялись в горку и увидали внизу, в узком и ломаном овраге ребят в комбезах Корпуса "Балканы". Кто лежал - все-таки раненный, кто сидел, привалившись спиной к дереву или просто к откосу оврага, костерок разожгли, и висело ведро с водой над огнем на металлической штанге неведомого назначения, положенной на две рогатки, врытые в землю. Мари, живая и невредимая, распаковывала медицинские пакеты, двое миротворцев помогали ей, а навстречу Иешуа и Крузу пошел тоже живой и, судя по всему, не сильно пострадавший - разве что рука на перевязи, задело, видно, руку или плечо, - капитан Латынин.

– Сколько погибло? - крикнул ему Иешуа.

– Одиннадцать! - крикнул в ответ Латынин. Сколько Иешуа насчитал, столько и оказалось. Они сошлись на полпути, и Иешуа взял в обе ладони раненс плечо капитана, подержал его - тот недоуменно смотрел на Мессию, - потом убрал руки, сказал:

– Здоров, капитан.

– В смысле? - не понял Латынин.

– Снимай повязку, я затянул рану. Латынин недоверчиво покрутил рукой сначала едва-едва оберегаясь боли, потом резче, потом совсем по-спортивному на полную растяжку...

– Не болит... - изумленно и растерянно произнес.

Быстро размотал бинт рукав Мари разрезала, видна была сильная загорелая рука в засохших кровяных потеках и - свежий, с твердой коркой, след от пули, к счастью только скользнувшей по пуке но все равно оставившей на ней кровавый окоп.

– Спасибо, - до смешного традиционно сказал Латынин, будто за подарок поблагодарил Мессию или за пожелание здоровья.

А по сути, случившееся и было подарком. И пожеланием здоровья одновременно.

А Иешуа уже шел к Мари.

– Как ты это сделала? - спросил он ее.

Мари оторвалась на секунду от раненого солдатка, которому только принялась бинтовать залитую кровью ногу, торчащую из разрезанной по всей длине штанины комбеза.

– Это не я. Я такого не сумела бы. Это он меня вел, - сказала без улыбки. - Вы же сами научили его всему... Знаете, он теперь умеет говорить со мной тот, кто внутри.

– И что он сказал тебе?

– Он сказал мне, куда увести солдат, а я сказала об этом капитану.

– Если бы не Мари, - проговорил Латынин, влюбленно глядя на девушку, - мы бы все здесь полегли. А так - только одиннадцать. Только те, кто не успел. Она как будто голос какой услыхала: где совсем не простреливается... А ведь "град" был настильный. Эти суки поливали нас свинцом, как смертных врагов... Почему, Мессия?..

Иешуа смотрел в небо, не отвечая. Высоко-высоко - куда выше ретевших на север "Кашек" - парил коршун, задевая крыльями облака. Латынин проследил за взглядом Иешуа, явно не понял странного интереса высокого гостя к рядовой птице, терпеливо, хотя и обиженно, ждал ответа на свой вопрос. Или объяснений отсутствия оного.