Александр Громов - Ватерлиния

Менигон зло рассмеялся, накачивая себя холодной яростью. По кишкам лифтовых шахт с воем несутся кабины со спецназом – сюда, в сектор Гамма. Чтобы пересечь Поплавок в самой широкой части, им достаточно полутора минут. А все-таки жаль, что Ореол не вмешается прямо здесь и сейчас. Но кураторы не прикасаются к мусору…

Это усталость, подумал Менигон. Я просто устал. И, кажется, не только потому, что надышался меркаптаном.

Впереди за поворотом коридора его ждали. Он почувствовал это чуть раньше, чем, ускоряя шаг перед броском, позволил своей тени скользнуть по полу до поворота. Так и должно было быть. В мусоре водятся опасные крысы. Не я хотел встречи с вами, подумал он, вы этого хотели…

Но вот вопрос: понравится ли вам исполнение желаний?

Больше всего «Джокер-Т» походил на длинное, хорошо отточенное лезвие сарисы с едва выступающим непрозрачным фонарем пилотской кабины посередине и двумя низкими килями в хвостовой части. Под ногами перестало гудеть – толстая, шершавая сверху плита, вытолкнутая гидравликой, встала вровень с настилом флайдрома. Без сомнения, в центральную диспетчерскую уже секунд двадцать назад поступил сигнал о том, что нештатно сработал заблокированный на время погружения лифт и один флайдарт ПВО покинул свое стойло. Некоторым не вредно увидеть то, что считается невозможным. Надо думать, дежурный диспетчер сектора, вряд ли посвященный в подробности операции спецслужб по отстрелу двух человечишек, оборвал связь, пытаясь соединиться с персоналом флайдрома. Связь действует, но трупы молчат, и дежурный либо сунется доложить начальству, либо объявит секторную тревогу своей волей. И в том, и в другом случае опоздает.

С кем вы вздумали шутить, убогие? С Гундером Шелленграмом, ведущим экспертом зоны Федерации? С Винсентом Менигоном, мусорщиком Ореола?

Он глубоко вдохнул стылый воздух, закашлялся. Дышать воздухом Капли без фильтра – удовольствие на любителя. Поплавок еще не совсем всплыл: темная вода, качая крошево разрушенного ледяного поля, плескалась где-то на уровне тридцатой палубы. Странное дело: после купанья Поплавок выглядел неумытым. Тут и там уступы загромоздило серыми глыбами льда, на трапах повисли вяло шевелящиеся лохматые водоросли, возле шпигатов билась страховидная рыбина. Потоки воды – нет, уже только струи – еще продолжали скатываться по палубам, скакали с уступа на уступ, разбиваясь веерами ледяных брызг. Не промочить бы ног…

Скверный юмор, подумал он с неудовольствием. Поистине человеческий. После всех дел… Впрочем, кто поумней, те целы, а дураков не жаль…

Мазнув взглядом скользкую громаду Поплавка, уже утонувшую вершиной в облачной мешанине, он остался доволен. Боевые платформы ПВО, отбившие отчаянную атаку северян, вероятно, болтались где-то за облаками. Тем лучше. Нет никакой необходимости ввязываться в воздушный бой в первом самостоятельном полете. Очень вероятно, что платформы полностью израсходовали боезапас, а кроме того, Хиппелю, прежде чем отдать команду на перехват и уничтожение, надо еще понять, куда он делся, этот Шелленграм.

Рев взлетающего на ускорителях одинокого флайдарта долетел откуда-то издалека, палубный настил отозвался слабой вибрацией. Еле слышно заныл сигнал тревоги, кажется, по сектору Дзета. Молодец Искандер. Провозился дольше, чем можно было ожидать, но все же справился. Теперь с чистой душой можно побеспокоиться и о себе, о своей почти не попорченной шкуре… Э, что такое? Он решил облететь Поплавок по кругу? Так и есть, беспокоится за наставника! Трогательно неисправимый дурачок…

Возня с хитрыми замками фонаря заняла вдвое больше времени, чем следовало, – секунды три. Еще столько же Менигон ввинчивался в тесное нутро кабины, сквернословя по людской привычке и заполняя собой пустоты, как расширяющийся газ. Поерзав в анатомическом лежбище, явно рассчитанном на недомерка – сойдет, потерпим! – Менигон углядел в специальной нише цереброшлем, выдернул, надел. Пристукнул ладонью по заметной пластине.

В первый момент как будто ничего не изменилось. А потом он понял, что дело идет на лад. Тридцать секунд предстартовой подготовки начали таять.

Перестал болеть бок. Руки и ноги больше не чувствовались, и не ощущалась небольшая тяжесть на голове. Пропал пропитавший подкладку шлема запах чужого пота. Тело исчезало – прежнее тело, и появлялось новое. Ребра раздвинулись, превращаясь в центроплан с острыми режущими кромками. Кожа твердела. Позади выросли два низких киля. Обзор был отменный – во все стороны, на тридцать два румба, на двенадцать с довеском стерадиан, и не было нужды вертеть головой. Теперь Менигон видел платформы ПВО над облаками и мог сосчитать неистраченные ракеты, оставшиеся на подвесках. Новое тело пока было в параличе, но стремительно и неудержимо наливалось силой, пробуждаясь к жизни. Он почувствовал топливо в своих баках. Действительно баки, а не мочевой пузырь, – нет желания опорожнить их как можно скорее…

Рифленая плита соседнего лифта начала беззвучно опускаться. Вероятно, тревога уже объявлена и по сектору Гамма. Ерунда, им не успеть, опоздали… Справа разверзся зев шлюза, посыпавшиеся оттуда странные двуногие создания, хрупкие с виду и удивительно уродливые, неслышно кричали, стреляя на бегу. Пули не могли причинить вреда, но было немного больно ощущать их удары по твердой коже. Ничего, боль не щекотка, можно и потерпеть… На этих смешных двуногих нельзя сердиться. А вот как им понравится старт на ускорителях? Кто не спрятался, я не виноват…

Он почувствовал, что в силах взлететь, и не стал медлить. При старте чуть-чуть потемнело в глазах. Ощущение полета вызвало истинно детский восторг, и не было желания иронизировать над собой. Странно: резкое снижение… Что-то не так? Конечно, забыл об ускорителях! Что, интересно, надо сделать, чтобы их задействовать – попросту захотеть этого?

Так и есть.

Он выровнялся над самой водой, над битым льдом, колыхаемым океаном. Когда ускорители отгорели, он их отбросил – это оказалось вовсе не трудно. Маршевые двигатели наконец-то вышли на режим полной тяги, и тогда тело налилось настоящей силой. Силы оказалось даже слишком много: хоть сейчас взмывай свечкой в субкосмос.

Нельзя, сожгут… Менигон попытался вспомнить, каково штатное время приведения в готовность бортовых средств ПВО Поплавка – и не вспомнил. Не то восемь минут, не то десять. В сущности, это неважно; ясно одно: чем дальше уйдешь от Поплавка, пока он еще сравнительно бессилен после погружения, тем выше шанс. Это первое. Сначала уйти. А вот вырваться в космос хотя бы на низкую орбиту – это уже второе.

Туннельная бомба северян – третье, подумал он. Уничтожена ли она, нет ли – лучше не гадать, а уносить ноги, пока еще это возможно.