Александр Громов - Ватерлиния

Флайдарт Искандера был виден впереди малой точкой – шел низко над океаном, торопясь скрыться за выпуклостью Капли. Молодец, сообразил… Даже странно, как это он решился не ждать – либо увидел на уступе сектора Гамма благополучную картину, либо уверовал в неуязвимость мусорщика. Но в любом случае сделал то, что нужно.

Нет смысла идти с ним одним курсом, упрощая задачу пэвэошникам, надо взять чуть в сторону… Например, влево. Как это делается? Прибавить тягу правого крайнего двигателя? Шевельнуть элероном?

Океан рывком кинулся куда-то вниз, и Менигон обругал себя. Младенец учится ходить… Очень сильный младенец – не по навыкам. Хорошо еще, что метнуло вверх, могло бы и наоборот…

– Сволочь какая… – сказал он вслух.

Не думать ни о чем, кроме полета. Даже о полете не думать, как не думает человек, какие мышцы ему напрягать при ходьбе. Ощущать полет как целое, забыть обо всем, кроме полета, а остальное сделают наработанные рефлексы… жаль, что их пока нет. Чтобы летать, нужен не головной мозг, а спинной. Понятно, отчего Искандера выгнали в отставку, а естественное неумение не думать обозвали каким-то синдромом… Менигон выровнялся, осторожно спустился к океану и перевел себя в горизонтальный полет. Мелькнула мысль о том, что при всем желании он вряд ли справился бы с цереброуправлением старого типа – но не отразилась на полете. Спасибо тем, кто догадался напихать в цереброшлем компенсаторных цепей…

Наслаждаться полетом, скоростью, криком разрываемого на куски воздуха – и ни о чем не думать. О белой обезьяне в особенности. Может быть, у меня тоже врожденный синдром Клоцци?

Наверняка.

Но ведь получается же, подумал он с веселым удовлетворением. Искандер ошибся. Получается!

Белым пятном мелькнула и исчезла позади одинокая льдина, отколовшаяся от ледяного поля. Поплавок в хвостовой полусфере уменьшался, мутнел и, прячась за горизонт, словно бы опять уходил под воду. Вероятно, Искандер уже успел выскользнуть из поля зрения его радаров. Жаль, нельзя «ослепить» эту плавучую крепость: одинокий флайдарт против нее – ничтожная величина, злобная мошка, в лучшем случае способная больно укусить, прежде чем ее прихлопнут.

Мала скорость, и флайдарт отчего-то рыскает на курсе. Должно быть, не каждому дано лететь так низко над морем, тут требуются особые рефлексы… Хорошо еще, что море почти гладкое, не пугает волнами высотой с рубку ударного крейсера, и даже зыбь не рябит в глазах, а сливается в серый фон. Еще минут десять такого полета – и, если за это время не собьют, можно будет набрать безопасную высоту и предельную скорость, прежде чем на форсаже рвануть вверх. Вслед за Искандером. Куратор равнодушно поздравит с успехом эвакуации…

«И ни о чем не думать», – успел он напомнить себе, прежде чем его накрыло.

Удар башенного энергоизлучателя боевой платформы пришелся в хвост, короткий импульс погас в разрушаемых двигателях, и только потому Менигон остался жив. Катапультирование было мучительным – будто с хрустом рвали зуб, и этим зубом был он сам.

Удар. Сразу померк свет. Еще один нокдаун – снизу, вдогон. Когда раскололось выстреленное вверх яйцо пилотской кабины, больно ударило воздухом, и Менигону показалось, что он врезался в бетонную стену. Падение продолжалось недолго – над корытом анатомического лежбища раскрылось мягкое крыло. Парящий полет, медленный спуск к жидкой могиле вблизи точки замерзания.

Не отпустила Капля…

Обломков флайдарта не было видно, лишь в стороне быстро взмывала к облакам крутящаяся тучка горячего дыма да плескались внизу бестолковые волны, лезли друг на друга разбегающиеся круги. Значит, второй удар был оттого, что флайдарт взорвался, понял Менигон. Хотя, в сущности, какая разница?

Ни единой льдины до самого горизонта. Впрочем, стоит ли продлять агонию?

Лучше, чем кто-либо другой, он знал, как это бывает. Мусорщика со стажем более десяти лет не удивить уже ничем, и каждый из них знает, чем кончит рано или поздно. Иногда смерть видно издалека, она подходит мелкими шажками, так что жертва успевает свыкнуться с мыслью о неизбежном; иногда она набрасывается внезапно, из-за угла. Последнее бывает обидно – но кому до этого есть дело?

Может быть, так даже лучше, чем добровольная эвтаназия после утери интереса к жизни. Кажется, в Ореоле еще не было мусорщика со стажем более семидесяти лет…

Наполненное ветром крыло медленно парило, спускаясь к океану. Управление было ручное, две гибкие тяги, – но какой в нем смысл? Здесь нет плотов и вряд ли каким-то чудом всплывет случайная капсула, а вода в полярных водах одинакова везде.

Менигон снял с головы ненужный цереброшлем, швырнул вниз, подождал всплеска. Ста метров высоты хватит, пожалуй, на минуту парения. Жаль, брошен разряженный до железки пистолет и в рукопашной свалке не добыт другой. Надо было озаботиться, дабы не продлевать конвульсий. Впрочем, смерть от переохлаждения сравнительно легка – не хуже многих других.

А все-таки хорошо, что Искандеру удалось уйти…

До воды оставались считаные метры, когда он услышал свист воздуха. Пробив облака, замедляя скорость свободного падения, к поверхности океана торопливо опускалась боевая платформа – темный прямоугольник со скошенными углами. Зависнув на секунду, развернулась, хищно скользнула наперерез.

Ну и глупо, почти безразлично подумал Менигон. Оболванцы стараются, кажут истовость добросовестных служак… Вряд ли у них есть приказ взять беглеца живым, а чтобы удостовериться в его смерти, незачем так спешить…

Удар о воду показался совсем не сильным, а объятия воды не столь леденящими, как он ожидал. Обожгло холодом, но не более. Булькнув, утонуло «корыто» и, натянув стропы, долго утягивало за собой в глубину намокшие складки крыла. Утянуло – и пусто… Ни надувного плотика, ни спасжилета. То ли пилот, приписанный к этому флайдарту был фаталистом, то ли просто здравомыслящим человеком.

Менигон вынырнул, отплевываясь. Дыхания он не потерял, и выдержало сердце. Кожу лица стянуло холодом, ледяные струи растекались под отяжелевшей одеждой. Медленно колыхалась зыбь. Вода была обыкновенная, почти такая же, как в земных океанах, только чуть меньше горечи и соли. Что ж, подумал он с последней иронией, было бы досадно целый год прослужить на Капле и ни разу не попробовать ее на вкус…

Он видел, как снизилась платформа, зависла в полуметре над вяло шевелящейся водой, словно застряла в воздухе. Неужели возьмут на борт?

Не возьмут… Не дадут даже подплыть поближе – как видно, наслышаны и проинструктированы. Глупый инстинкт самосохранения скомандовал нырнуть, когда один их двоих, вылезших наружу полюбоваться, навел автоматический карабин, и Менигон с трудом подавил желание подчиниться команде. Какая глупость… Будь ты хоть трижды жителем Ореола – все равно человеческое тело цепляется за лишнюю минуту жизни.