Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

Под этим подразумевался вопросник, о котором мне рассказывала Сери. Итак, я должен был написать все о себе, перенести на бумагу историю своей жизни, чтобы меня могли снова наполнить тем, что я изложил. Никто в клинике не мог знать, что я уже создал такое описание своей жизни.

Я ненадолго задумался о людях, которые прибыли на корабле вместе с нами: как они этим вечером сидят за своими столами, и каждый вспоминает свою прошлую жизнь. И спросил себя, что же они могли сказать о ней.

Вернулась заносчивость, которая появлялась всякий раз, как я думал о тех, других. Что я мог сказать? Во время работы над рукописью я смирился с открытием, что узнал о себе так мало интересного.

Может быть, именно поэтому я столкнулся с таким огромным объемом работы. Разве в конце концов не оказалось так, что правду лучше найти и выразить через метафоры, разве не самообман и самоприукрашивание оказались главными мотивами?

Я оглянулся на Сери, которая ссутулилась над журналом. Ее светлые волосы ниспадали вдоль шеи, скрывая лицо. Она скучала со мной, и ей совершенно необходим был отдых. В этом не было ничего странного: меня охватила одержимость собой, эгоистичное самолюбование, которое вкупе с многочисленными вопросами, роящимися вокруг моего «я» было невероятно трудно выносить. Моя внутренняя жизнь постоянно требовала внешнего выражения, понуждая меня все это рассказывать Сери. Я слишком много времени проводил в своем внутреннем мире; мне тоже надоело быть с этой девушкой, я хотел скорейшего завершения всего этого.

Сери не обращала на меня никакого внимания, когда я разделся и лег в другую постель. Потом она выключила свет и легла спать. Я еще некоторое время прислушивался к звуку ее дыхания, потом наконец заснул.

Посреди ночи Сери встала, подошла и забралась ко мне под одеяло. Она стала целовать мое лицо, шею и уши, и я проснулся…

Утром, пока Сери принимала душ, пришла консультант. И едва ли не в первый миг мне показалось, что мои сомнения сошлись в фокусе, которым была она.

Ее звали Ларин Доби; представляясь мне, она предложила называть ее по имени и уселась за письменный стол. Сначала я был настороже, чувствуя за ней силу системы Лотереи. Она пришла консультировать меня, из чего можно было заключить, что она специально обучена убеждать таких как я.

Эта женщина средних лет, замужняя, напоминала мне мою первую школьную учительницу. Все это породило у меня сопротивление. Для нее, казалось, само собой разумелось, что я должен пройти лечение, а сам я оставался для нее всего лишь объектом, чьи сомнения и раздумья она читала точно открытую книгу.

Сначала все шло как обычно: Ларин расспросила меня о путешествии, какие острова я посетил и что видел, о моих впечатлениях. Я внутренне держал некоторую дистанцию, уверенный в своей новой объективности. Ларин была здесь, чтобы консультировать меня до и во время лечения и рассеивать появляющиеся у меня сомнения и страхи, чтобы я наконец принял решение.

– Вы уже завтракали? – спросила она.

Я ответил, что нет.

Она протянула руку за портьеру возле стола и достала оттуда телефон, о наличии которого я и не подозревал.

– Пожалуйста, два завтрака в павильон номер двадцать четыре.

– Можно заказать три? – спросил я.

Ларин вопросительно посмотрела на меня, и я коротко сообщил ей о присутствии Сери. Она изменила заказ и положила трубку.

– Это ваша близкая подруга?

– Довольно близкая. А что?

– Мы по опыту знаем, что присутствие сопровождающих лиц иногда бывает довольно мучительным для пациента. Большинство приезжают сюда в одиночку.

– Ну, я еще не решил…

– С другой стороны, присутствие доверенного лица может значительно ускорить процесс реабилитации. Как долго вы знакомы с Сери?

– Пару недель.

– Тогда она может помочь при реабилитации только очень условно. Так вы полагаете, что ваши сомнения не исчезнут?

Рассерженный прямотой вопроса, я не ответил. Сери оставалась в пределах слышимости, а я не видел, что могут дать этой женщине сведения о наших с ней отношениях. Когда я смотрел на Ларин, она казалась мне совершенно чужой. Сери завернула кран в душевой кабине.

– Хорошо, я поняла, – сказала Ларин. – Видимо, вам пока трудно доверять мне.

– Вы намерены анализировать мою психику?

– Нет. Я пытаюсь определить, чем смогу помочь вам позже, во время и после лечения.

Я все яснее сознавал, что мы только зря теряем время. Доверял я ей, или нет – другое дело; того, чего мне не хватало, здесь не было, это следовало искать во мне самом. Я больше не хотел того, что мне предлагала ее организация.

Сери вышла из душа. Она была закутана в простыню, на голове – полотенце. Бросив взгляд на Ларин, она прошла в другой конец павильона и откинула портьеру.

Зная, что Сери слышит меня, я сказал:

– Я хочу быть с вами откровенным, Ларин. Я решил отказаться лечения.

– Вот как? Понимаю. По этическим или по религиозным соображениям?

– Ни по тем, ни по другим… может быть, по этическим, – спокойствие, с каким я принял решение, и точные верные вопросы удивили меня самого.

– Было ли у вас это… э-э… чувство, когда вы покупали лотерейный билет? – ее тон был заинтересованным, но не любопытным.

– Нет, это пришло позже. – Ларин ждала точного ответа, поэтому я продолжил, почти подсознательно отметив, что она великолепно все понимает и выпытывает у меня ответы. Но это ничего для меня не значило. Теперь, когда я принял решение, я чувствовал сильное желание высказаться. – Я не могу точно описать, что это такое, просто у меня появилось чувство, что мне здесь не место. Мне постоянно лезут в голову мысли о других людях, которые нуждаются в лечении больше, чем я, и о том, что я его, в сущности, не заслужил. Еще я думаю, что впустую растрачу выигранное мной время жизни. – Ларин по-прежнему не перебивала. – Первые впечатления у меня появились вчера, когда мы прибыли сюда. Здесь как в больнице, а я не болен.

– Да, я знаю, что вы имеете в виду.

– Пожалуйста, не пытайтесь меня отговорить. Я уже принял решение.

Сери двигалась за портьерой. Я слышал, как она расчесывает волосы.

– Вы знаете, что вы непременно умрете, Питер?

– Да, но это мне безразлично. Нам всем придется умереть.

– Но одним раньше, чем другим.

– Мне почему-то кажется, что это неважно. В конце концов, я все равно умру, приму я лечение или нет.

Ларин что-то записала в принесенном с собой блокноте. Я усмотрел в этом признак того, что она не приняла во внимание мой отказ от лечения.

– Вы слышали когда-нибудь о писателе по фамилии Делуан? – спросила она.

– Да, конечно. «Отказ».

– Читали ли вы эту книгу в последнее время?

– Еще в школе.