Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

– У нас здесь есть экземпляр, не хотите перечитать?

– Я не думал, что здесь используется такой подход, – сказал я. – Ведь нельзя сказать, что эта книга помогает лечению.

– Вы сказали, что не хотите, чтобы вас пытались отговорить от вашего решения. Если вы не готовы изменить мнение, тогда я, по крайней мере, хотела бы, чтобы вы убедились, что не совершаете ошибку.

– Хорошо, – сказал я. – Но почему?

– Потому что главный аргумент Делуана – то, что ирония жизни заключена в ее собственной природе и что страх перед смертью порожден ее необратимостью. Когда приходит смерть, пути назад нет. Поэтому в распоряжении человека сравнительно мало времени, чтобы удовлетворить свое честолюбие. Делуан доказывает – ошибочно, по моему личному мнению, – что только природа времени делает жизнь достаточно ценной, чтобы прожить ее. Когда жизнь удлиняется так, как удлиняете ее вы, то ее субстанция должна будет разложиться, и разложится именно то, что для вас является самым ценным. Делуан верно указывает на то, что Лотерея Коллажо не дает никакой гарантии от ранней или поздней, но настоящей смерти. Из этого он делает вывод, что короткая насыщенная жизнь гораздо ценнее длинной, но бедной содержанием.

– Я тоже так считаю, – сказал я.

– Итак, вы намерены прожить свою жизнь как обычно?

– Пока я не получил главный выигрыш, мне и в голову не приходило задумываться об этом.

– Что вы понимаете под нормальной жизнью? Тридцать лет? Сорок?

– Конечно, больше, – ответил я. – Это промежуток около семидесяти лет.

– В среднем – да. Сколько вам лет, Питер? Тридцать один, не так ли?

– Нет. Двадцать девять.

– В вашей биографии написано тридцать один. Но это не важно.

Сери вышла из-за портьеры, полностью одетая, но с влажными обвисшими волосами. Через плечо она перебросила полотенце, а в руке держала гребень.

Когда она присела возле нас, Ларин не обратила на нее никакого внимания, а достала из своей папки сложенный листок с компьютерным текстом и пробежала глазами первый абзац.

– Я боюсь, у меня для вас не слишком радостное известие, Питер. Делуан был философом, но вы поймете его дословно. Неважно, что вы говорите, инстинктивно вы понимаете, что должны жить вечно. Но факты, конечно, можно рассматривать и иначе, – она провела карандашом вдоль строчек. – У нас здесь вот что. Ожидаемая продолжительность вашей жизни, считая с настоящего момента, составляет четыре с половиной года.

Я посмотрел на Сери.

– Что за чушь!

– Хотела бы я, чтобы это было так. Я понимаю, что вам тяжело поверить в такое утверждение, но боюсь, что вероятность этого весьма и весьма высока.

– Но я не болен. Я никогда в жизни по-настоящему не болел.

– Медицинское обследование говорит нечто другое. В восемь лет вы были в больнице и лежали там несколько недель.

– Обычная детская болезнь. Нарушение деятельности почек, сказали врачи, но в конце лечения они заверили моих родителей, что все будет в порядке, и у меня с тех пор не было никаких проблем, – я снова, словно ища помощи, взглянул на Сери, а Ларин уставилась на меня.

– Когда вам исполнилось двадцать лет, вам несколько раз требовалась медицинская помощь. Вы страдали от головной боли.

– Но это же смешно! Это такие мелочи! Врач сказал, что это от переутомления. Я тогда учился в университете. У каждого хоть раз болела голова! Впрочем, откуда вам все это известно? Вы врач?

– Нет, только консультант. Если это такие пустяки, как вы говорите, тогда наш компьютер, вероятно, ошибается. Вы можете пройти обследование, если хотите. Во всяком случае, в настоящее время мы можем предложить вам это.

– Позвольте взглянуть! – я показал на листок. Ларин поколебалась, и я уж подумал, что она откажет мне, но потом она протянула мне через стол сложенный в несколько раз листок. Даже при беглом прочтении он был точен до мелочей. Дата рождения, родители, сестра, адреса, школа, медицинская помощь – там все было перечислено подробно. Кроме того, там было несколько неожиданных деталей. Список (неполный) моих друзей, мест, которые я посещал чаще всего, очень встревожившие меня данные о моем участии в выборах и о том, кому отдавал свой голос, состояние моего текущего счета. Подробности о политических симпатиях, которых я придерживался студентом, о моих связях с политической театральной группой и людьми, которые наблюдали за соблюдением соглашения о нейтралитете. Потом шел раздел, который компьютер назвал «Особые привычки»: что я чаще всего пил; друзья по политическим взглядам различного ранга; в своем влечении к женщинам я был склонен к непостоянству. Университетский преподаватель назвал меня «капризным и ненадежным», а один из моих первых работодателей сказал, что на меня можно положиться только на восемьдесят процентов; служба внутренней безопасности готова была взять меня под опеку «по идеологическим соображениям», потому что некоторое время у меня была связь с женщиной-эмигранткой из Клиунда.

– Откуда, к дьяволу, вы взяли все это? – возбужденно спросил я и скомкал листок.

– Это не так?

– Я этого не говорил! Но все так искажено!

– Однако факты переданы точно?

– Да… но здесь многое не упомянуто.

– Мы не запрашивали подробности. То, что вы здесь видите, – только данные из компьютерной базы.

– Такие досье есть на каждого?

– Не имею представления, – ответила Ларин. – Спросите у своего правительства. Здесь вы занимаетесь лишь продлением своей жизни, хотя эта дополнительная информация может оказаться небезразличной. Вы читали медицинские сведения?

– Где они?

Ларин встала и обошла вокруг стола. Она указала карандашом на одну из строчек.

– Эта строчка – кодовый номер. На нее не стоит обращать внимания. А вот здесь указана продолжительность вашей жизни.

Компьютер отпечатал «тридцать пять целых сорок шесть сотых года».

– Не верю, – сказал я. – Это, должно быть, ошибка.

– Мы ошибаемся нечасто.

– Что означает это число? Как долго я еще протяну?

– Оно означает наиболее вероятный по расчетам компьютера возраст, какого вы достигнете.

– Но что со мной? Я не чувствую себя больным.

Сери взяла меня за руку.

– Послушай ее, Питер!

Ларин вернулась на свое место за столом.

– Если хотите, могу получить медицинское заключение.

– У меня что-то с сердцем? Или еще что-нибудь?

– Этого компьютер не говорит. Но здесь вы можете вылечиться.

Я едва слышал ее. Мое тело вдруг показалось мне скопищем до сих пор не замеченных мной симптомов. Я припомнил бесчисленные боли и страдания, которые уже терзали меня: нарушение пищеварения, ссадины, боли в суставах, боли в спине после долгой работы, простуды, которыми я иногда болел, головные боли в университете, скучные насморки и бронхиты, болезненные растяжения и начинающиеся ревматические боли… пока они были безвредными и легко объяснимыми, но теперь я задумался и о них. Были ли это симптомы чего-то худшего? Я представил себе будущие кровотечения и опухоли, желчные камни и переломы, которые меня уничтожат. При этом мои опасения становились такими, что было не до смеха: но, несмотря на это, я чувствовал себя более здоровым, чем когда-либо.