Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

Настойчивые предложения Общества Лотереи лечиться наскучили мне. Я встал, выглянул в окно и попытался за лужайками и кустарником различить море. Я был свободен, меня никто не принуждал; Сери и я в любое время могли уйти отсюда.

Но потом я осознал: неважно, чего мне не хватало – это же лечение! Если я пройду курс лечения бессмертием, то никогда больше не буду болеть, никогда в жизни. Болезни и боль будут забыты.

Эта мысль подбодрила меня, дала уверенность и свободу. Внезапно мне стало ясно, как трудно предохраниться от болезней. Нужно было принимать во внимание еду, более или менее беречься от перенапряжения, быть внимательным к признакам приближающейся старости, избегать переохлаждения, вволю спать и как можно меньше пить и курить. А теперь мне никогда больше не понадобится беспокоиться об этих вещах: я могу делать со своим телом все что хочу или вообще не обращать на него внимания, оно никогда больше не ослабнет, никогда не сдаст.

Но в свои не особенно преклонные годы в двадцать девять лет, я уже испытывал первые сожаления об ушедшей юности. Я видел легко послушные тела юношей, грациозную стройность девушек. Они были в прекрасной форме, словно здоровье для них было чем-то само собой разумеющимся. Кто-нибудь старше меня нашел бы подобные размышления смешными, но при критическом рассмотрении я должен был признать, что уже начал сдавать. А после лечения бессмертием мне всегда будет двадцать девять. Через пару лет молодые люди, которым я завидовал, физически сравняются со мной, однако у меня будут дополнительный опыт и мудрость. И так с каждым годом я буду продолжать оставаться более развитым.

В свете этого пришлось признать, что некоторые существенные аспекты лечения отличались от истолкования Делуана. А прочитав его книгу в том возрасте, когда впечатления глубоко врезаются в память, я находился под сильным ее влиянием. Она воздействовала на меня самой своей идеей, и я не задавал никаких вопросов. Делуан рассматривал бессмертие как отрицание жизни, но в действительности оно было ее подтверждением.

Сери справедливо утверждала, что смерть – это уничтожение воспоминаний. Пока я живу, пока просыпаюсь каждое утро, я помню свою жизнь и все прошедшие годы выстраиваются в моей памяти. Люди стареют не от того, что это заложено в человеческой природе, а от наблюдений, переживаний, забот и знаний, и собранные на протяжении долгой жизни воспоминания достаточно многочисленны, чтобы выбрать из них то, что в настоящий момент наиболее важно.

Воспоминания – это непрерывность, чувство индивидуальности, места и последовательность действий. Я есть то, что я есть, потому что таким, каков есть, я помнил себя всегда.

Воспоминания были психической силой, которую я описал Сери: центростремительная сила жизни, которая не позволяет нам осмотреться и увидеть будущее.

Чем дольше жизнь, тем больше воспоминаний, но ясный разум может при помощи знаний и опыта перевести их в поток проявлений, в качество. И каков поток воспоминаний, таково и восприятие жизни.

Смерти боятся, потому что она несет утрату сознания, угасание духа, всех физических и психических процессов; с телом умирает и память. Человеческий дух на пути от прошлого к будущему исчезает вместе со своими воспоминаниями.

Страх перед умиранием – это не страх перед болью и унижением, которые приносят с собой потерю очевидных способностей, падение в пропасть… это первобытный страх, что потом ничего не будешь помнить.

Процесс умирания – единственный опыт мертвеца. Живые не могут быть живыми, если их память хранит сведения о пережитой смерти.

Во время нового приступа задумчивости я вполуха и вполглаза видел и слышал, что Сери и Ларин беседуют – вежливый обмен любезностями и мыслями о том, какое место на этом острове стоит посетить, какой отель подойдет для Сери – а потом я увидел, что какой-то мужчина принес тарелки с завтраком, но это ничуть не интересовало меня. Я был занят своими мыслями.

Листок с компьютерным текстом Ларин лежал на столе таким образом, что была видна продолжительность моей жизни: двадцать девять целых сорок шесть сотых года…

Молодой человек лет двадцати мог бы счесть такой срок целым столетием. Конечно, возможно, я прожил бы еще недели три или чуть больше, но проведенная ими оценка говорила против этого.

Моя жизнь должна была продлиться еще шесть лет. Я мог дожить до девяноста, но статистическая вероятность говорила против этого. Никакой возможности проверить достоверность этих напечатанных компьютером строк не было. Я снова взглянул на аккуратно отпечатанный текст и снова перечитал доказательства, говорившие против моей длинной естественной жизни. Картина была предвзятой, почти ничто не говорило о том, что все складывается совсем не в мою пользу. На этом листке было напечатано, что я слишком много пью, очень вспыльчив и политически неблагонадежен. Конечно, это должно было повлиять на мое здоровье: не из этого ли компьютер высчитал такую низкую продолжительность моей жизни и такую скорую смерть?

Почему он не принял в расчет другие факторы? К примеру, что летом я часто ходил купаться, что хорошо готовил, предпочитал свежую пищу и ел много фруктов, что отказался от курения с тех пор, как в четырнадцать лет начал посещать церковь; что много жертвовал, когда проводились благотворительные сборы, дружески относился к людям, любил животных и получал за это царапины и ссадины?

Эти пункты казались мне ничего или малозначащими, но, очевидно, они сильно могли повлиять на компьютер, и некоторые из них, возможно, обещали мне пару лишних лет жизни.

Я исполнился подозрением. Цифры дала мне организация, чей продукт я покупал. Не было никакой тайны в том, что Лотерея Коллажо – весьма прибыльное дело, что основной источник ее прибылей – продажа лотерейных билетов и что последний их пациент, прошедший лечение бессмертием и покинувший эту клинику, занимался усиленной вербовкой сторонников Общества Лотереи. В интересах Общества было, чтобы получивший главный приз Лотереи обязательно проходил лечение, и поэтому они наверняка использовали любую возможность подавить малейшие сомнения.

Я оставил за собой право принятия решения, но постановил, что окончательно определюсь только после тщательного медицинского обследования. Я чувствовал себя здоровым, я не доверял компьютеру, я начал рассматривать бессмертие как принуждение.

Я повернулся к Сери и Ларин. Они воздавали должное тостам и пудингу, который принесли на завтрак. Затем я повернулся, переглянулся с Сери, и она поняла, что я передумал.

Медицинская часть клиники занимала одно из крыльев здания. Здесь все, кто принимал лечение бессмертием, проходили основательный медицинский осмотр. Я еще никогда не проходил полного обследования и нашел его довольно утомительным, раздражающим, скучным, унизительным и неинтересным. Я с готовностью позволил подвергнуть себя обследованию при помощи новейшей диагностической аппаратуры, работа которой – не без умысла персонала – оставалась скрытой. Предварительное обследование было выражено в показаниях приборов; были также сделаны снимки различных частей тела – головы, позвоночника, левого предплечья и грудной клетки; один из врачей расспросил меня, потом предложил мне одеться и вернуться в свой павильон.