Юрий Никитин - Имаго

Бабурин заржал, Лютовой сдержанно усмехнулся.

Майданов сказал глубокомысленно:

– Вы хотите сказать, что мир теперь настолько тесен, что любая страна отвечает не только за свою внешнюю политику, но и за то, что она производит, так сказать, только для себя?

– А разве не так? Ведь уже стало хорошим тоном вмешиваться в дела других стран, что совсем недавно считалось недопустимым! Так называемое мировое сообщество, а на самом деле – одна Юса, бомбило Ирак, Югославию, сейчас в России… Точно так же мировое сообщество вправе потребовать от Юсы, чтобы она не плодила ту дрянь, что грязным потоком льется во все страны. Правда, для этого мировое сообщество должно стать в самом деле мировым сообществом, а не шайкой шакалов возле Шер-Хана. И побыстрее навести порядок у себя со всякими там наркоманами, гомосеками…

Майданов поморщился.

– Никто уже давно не говорит «гомосеки», – упрекнул он мягко. – Образованные люди говорят: «геи». Или – «голубые».

Я пожал плечами, разговор беспредметен, а Лютовой сказал с ехидцей:

– Если вы так говорите, вы тоже гомосек… Да-да, «гей» – всего лишь аббревиатура из слов «good as you», то есть «такой, как ты». Вообще-то и надо бы, как всякую аббревиатуру, прописными буквами, а во-вторых, всякий, кто называет гомосека геем, тот признается тем самым, что и он тоже гомосек.

Майданов все еще старался смотреть с превосходством и укоризной, но, похоже, грубый Лютовой сумел подловить его на истинном смысле почти что общепринятых слов.

Я подумал, брякнул:

– Кстати, всякий, употребляющий слово «гей», даже в отношении к себе, оскорбляет одновременно и вас, называя вас педерастом!.. Ведь, если он сам такой же, как и вы…

Бабурин посмотрел на одного, на другого, заявил гордо:

– Ты прав, это оскорбление. Если услышу где слово «гей», сразу буду в пятак! Без базаров.

– Ну что вы такое говорите, – сказал Майданов плачущим голосом. – Вроде бы культурные люди… А культура как раз и отличалась тем, что… э-э… свободничала в таких делах. Это рабоче-крестьяне не допускают гейства, у них психика чересчур проста, но демократы, либералы – им же просто положено быть геями!

Лютовой подмигнул Бабурину и сказал веско:

– И «голубыми» их звать как-то в лом. Из-за этих извращенцев уже и небо боишься назвать голубым! Не-е-е-т, я – суперпуператеист, но Господу Богу от меня персональный поклон и свечка при случае за то, что замочил сразу два города с гомосеками! Вот это по-нашему! Вот это без соплей и слюней!

Я послушал с любопытством, предложил:

– Когда у вас очередной съезд партии? Советую партийный билет за первым номером вручить Господу Богу. Это, кстати, поднимет ваш рейтинг. Многие увидят, что ваши позиции почти во всем совпадают.

Лютовой посмотрел с уважением.

– А это идея, – сказал он медленно. – Черт, как нам не хватает в нашем движении таких людей… с идеями! Вы еще не надумали?

Я развел руками, сказал уклончиво:

– Правда, тот Бог был… этот… жидовский.

Лютовой задумался, сказал досадливо:

– А, черт… я ж забыл!.. Хотя ладно, объявим его иудейским. Объясним, что к нынешним жидам никакого отношения не имеет. Вот ему и вручим.

Майданов повернулся к Пригаршину:

– Что новенького у вас?.. В вашем правозащитном обществе?

Пригаршин зыркнул с подозрением на меня, буркнул:

– Выиграл в суде один процесс… но результатом недоволен. Вместо наказания обвиняемый был скрыто поощрен… так я это называю! Потому я сейчас готовлю обращение в Гаагский суд.

Лютовой холодно поинтересовался:

– А что, Гаагский трибунал теперь принимает и заявления отдельных граждан?

– Не трибунал, – ответил Пригаршин победно. – Создан еще и Международный суд, куда могут обращаться простые граждане разных стран. Решения того суда обязательны к исполнению.

– Здорово, – протянул Лютовой. – Не знал. И где этот суд ныне?

– В Нью-Йорке, – ответил Пригаршин с вызовом. – Понимаю, что сейчас скажете! Почему Гаагский не в Гааге? Потому что лучшие в мире адвокаты – в Нью-Йорке. Лучшие юристы, судьи высочайшей квалификации, беспристрастнейший разбор, безукоризненная подборка присяжных!

Лютовой протянул задумчиво:

– Вот как… Даже не маскируются под гаагские или еще какие конвенции. Впрочем, сейчас это незачем. Юсовский обыватель жаждет видеть свою силу… и видеть, что все ее видят. Значит, вы подали в суд на кого-то из наших?

– Скорее, ваших, – отпарировал Пригаршин. – На человека, который тормозит наступление общечеловеческих ценностей… Но его судьба неважна. Здесь главное, что будет вынесено решение и частное определение, что прогремит как гром по всей России…

Он говорил горячо, убежденно, глаза горели, а лицо светилось, как будто внутри черепа горела свеча. Лютовой слушал внимательно, но лицо потемнело, глаза ввалились, а кожа на скулах заострилась. Лицо стало злым и неприятным. Если бы писать с них картину о столкновении Добра и Зла, то никто бы не усомнился, кто из этих двух на чьей стороне.

Он работает менеджером в юридическом бизнесе, что уже по определению выводит его из числа подозреваемых в причастности к экстремистам. Юса – рай для юристов, там это наиболее уважаемая часть населения, наиболее богатая и влиятельная. Юристы всего мира с завистью смотрят на Юсу, потому их оптом можно зачислять в ревностные сторонники Юсы. К тому же Лютовой неплохой менеджер, очень неплохой, что вдвойне делает его лояльным к США. А его критика действий оккупационных властей, понятно, не больше, чем разминка ума, который к истине идет от противного…

Но если идти от противного, вспомнил я расхожую шутку, можно прийти к очень противному.

Майданов посмотрел на часы, исчез. Мы не успели наполнить по новой, как вернулся, доложил с готовностью:

– Сегодня сводка на диво мирная! Взорвано шесть машин, семь человек погибли, девять ранены. Еще пятеро убиты в квартирах. Следов ограбления или изнасилования нет. В квартирах тех пятерых оставлены две буквы «СК».

Бабурин хмыкнул:

– Вот теперь правильно!

– Что?

– А что теперь эти новости в конце. Раньше давали в самом начале. А теперь сперва дают обычное: президент сходил, президент принял, президент пукнул… а эти крутейшие новости рядом с футболом. Вообще-то лихие парни эти эрэнешники! Их ловят, арестовывают… а они все откуда-то берутся!

– Фанатики, – сказал Майданов с отвращением.

– Патриоты, – возразил Лютовой. – Казацкому роду нет переводу!.. Каждый год школу заканчивает несколько миллионов человек. Почему вы думаете, что все будут колабами или равнодушными?

Майданов сказал раздраженно:

– Молодежи свойственны жертвенность и высокие порывы, но нельзя же этим пользоваться!.. Это, простите, безнравственно!..