Филип Дик - Человек, который высмеивал

— Вы находились в подавленном состоянии?

— Да. — Голос мистера Коутса звучал монотонно и невыразительно. Личность как бы растворилась под действием наркотиков.

— Почему?

— Потому что это нехорошо.

Доктор был озадачен. Описанный пациентом инцидент казался совершенно безобидным. Мальпарто ожидал услышать нечто из ряда вон выходящее: убийство, половой акт или даже то и другое вместе.

— Итак, — пробормотал доктор, — посмотрим, что произошло на Хоккайдо. — Но он все еще испытывал неудовлетворенность. — Вы действительно считаете тот инцидент с мальчишками принципиально важным?

— Да, — ответил мистер Коутс.

Мальпарто пожал плечами и сделал знак своим помощникам продолжить сеанс.

Вокруг была сплошная тьма. Слайвер медленно опускался на остров. Ален откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Потом свистящий звук, означавший снижение, начал стихать, и на пульте замигала голубая лампочка.

Посадочную площадку можно было не искать; весь остров представлял собой покрытое пеплом поле. Ален включил посадочный механизм; машина скользила уже над самой землей. Наконец, уловив сигнал передатчика Шугермана, она изменила курс. Через некоторое время послышался глухой удар и треск. Корабль остановился, и все стихло, лишь тихо жужжали перезаряжавшиеся батареи. Ален открыл дверь и, спотыкаясь, выбрался наружу. Ноги погрузились в пепел, словно в какую-то кашу. «Пепел» представлял собой сложную смесь органических и неорганических веществ. Останки людей и принадлежавших им вещей смешались в одну темно-серую массу. Справа показался едва заметный огонек.

Ален направился к нему и вскоре увидел Тома Гейтса, который сигналил ему фонариком. Внешне Гейтс немного напоминал попугая: коренастый, пучеглазый, с растрепанными волосами и крючковатым носом.

— Как дела? — спросил Ален, следуя за Гейтсом к подземному убежищу. Построенное еще во время войны, оно неплохо сохранилось. Гейтс и Шугерман укрепили и переоборудовали его, причем руководил Шугерман, а Гейтс был лишь техническим исполнителем.

— Скоро светает; я жду Шуги. Он всю ночь занимался закупкой припасов. — Гейтс нервно усмехнулся. — Хлопотливое дело. Оказывается, человеку надо довольно много разных вещей.

Они спустились по ступенькам в главное помещение убежища, заполненное множеством разнообразных предметов: книги, мебель, картины, ящики, консервные банки и мешки с продуктами, ковры, старинные безделушки и просто хлам. Орал фонограф, проигрывая чикагскую версию "Я не могу остановиться". Гейтс, ухмыльнувшись, убавил звук.

— Располагайся. Чувствуй себя как дома. — Он положил перед Аленом коробку с печеньем и кусок чеддерского сыра. — Тут ты в полной безопасности. А мы все копаем под этим пеплом. Гейтс и Шугерман — свободные археологи.

Остатки минувшего. Тонны полезных, частично полезных и совершенно разрушенных вещей, бесценные сокровища, безделушки и никому не нужный хлам.

Ален сел на коробку с посудой. Вазы, чашки, стаканы и граненый хрусталь.

— Барахольщики, — пробормотал он, рассматривая чашку с отбитыми краями, расписанную давно умершим мастером двадцатого века. На чашке были изображены олень и охотник. — Неплохо.

— Могу продать, — предложил Гейтс. — Пять долларов.

— Многовато.

— Тогда три. Нам надо поскорее их сбыть. Быстрый оборот — залог хорошего дохода. — Гейтс хихикнул. — Что тебя интересует? Есть бутылка шабли — тысяча долларов. «Декамерон» — две тысячи. Электрическая вафельница…

— Это мне не нужно, — перебил Ален. Перед ним лежала кипа ветхих газет, журналов и книг, перевязанная бечевкой.

— "Сатэрдэй Ивнинг Пост" за шесть лет — с сорок седьмого по пятьдесят второй, — пояснил Гейтс. — В хорошем состоянии. Скажем, пятнадцать бумажек. — Он порылся в другой пачке и протянул Алену выцветшую и попорченную водой книгу. — Вот хорошая вещица.

"Йейл Ревью". Один из тех «журнальчиков». — В его глазах появились лукавые огоньки. — Полно секса.

Ален взял книгу. Дешевый переплет, покоробившиеся страницы.

"Неутомимая девственница". Джек Вудсбл.

Открыв наугад, он прочел:

"…Ее белые груди, словно мраморные плоды, выступали в вырезе тонкого шелкового платья. Прижав ее к себе, он ощутил страстное желание, исходившее от этого чудесного тела.

— Не надо, — едва слышно простонала она, полуприкрыв глаза и слабо пытаясь оттолкнуть его. Платье соскользнуло с ее плеч, обнажая трепетную упругую плоть…"

— О Боже, — вырвалось у Алена.

— Хорошая книжонка. — Гейтс опустился на корточки рядом с ним. — Тут есть и почище. — Он нашел еще одну книгу и подал Алену. — Вот, почитай-ка.

"Я — убийца".

Имя автора совершенно стерлось. Открыв потрепанную брошюру, Ален прочел: "…Я еще раз выстрелил и попал ей в пах. Большое пятно крови проступило сквозь ее разорванную юбку. Пол под моими ногами стал скользким от крови. Случайно я наступил на одну из ее изуродованных грудей — но, черт возьми, эта женщина была уже мертва…"

Ален нагнулся, поднял толстую заплесневевшую книгу в серой обложке и открыл ее.

"…Сквозь затянутое паутиной окно Стефан Дедамус видел, как пальцы ювелира перебирали потемневшую от времени цепь. Пыль тонким слоем покрывала оконное стекло и зеркала. От пыли стали серыми неутомимые пальцы с ногтями, напоминающими ястребиные когти…"

— Самое свежее, — заметил Гейтс, заглянув через его плечо. — Посмотри дальше. Особенно в конце.

— Почему это здесь? — спросил Ален.

Гейтс осклабился.

— Но ведь это же самая пикантная вещь. Знаешь, сколько я получу за один экземпляр? Десять тысяч! — Он хотел забрать книгу, но Ален удержал ее.

"…Пыль дремала на потемневших завитках бронзы и серебра, ромбических кристаллах киновари, на рубинах, лепрозных и винно-красных камнях…"

Ален опустил книгу.

— Неплохо. — Он еще раз перечитал эти строки. Они вызывали у него странное ощущение. На лестнице послышались шаги, и в комнату вошел Шугерман.

— У нас гости? — Он взглянул на книгу и кивнул. — Джеймс Джойс. Превосходный писатель. «Улисс» приносит нам сейчас хорошие доходы. Больше, чем получал сам Джойс. — Он опустил на пол свою ношу. — Там, там наверху есть кое-какой груз. Напомни мне потом, нужно перенести его вниз. — Затем он стал снимать шерстяную куртку. Шугерман был крупным круглолицым человеком с небритыми щеками, отливающими синевой.

Рассматривая «Улисса», Ален не смог удержаться и вновь задал свой вопрос:

— Почему эта книга вместе с остальными? Ведь она совсем не такая.

— Состоит из тех же слов, — возразил Шугерман.

Он зажег сигарету и вставил ее в мундштук из слоновой кости, украшенный причудливым орнаментом. — Как идут дела, мистер Парсел? Как Агентство?