Филип Дик - Человек, который высмеивал

Роскошный особняк двадцатого столетия как ни в чем не бывало появился на прежнем месте.

— "Как они жили", — прочел Ален. — А ведь на их месте могли оказаться мы. Конечно, мы живем в Другое время, но это не имеет никакого значения.

— А что было на Курорте?

— Ничего особенного. Поговорил со специалистом по психоанализу, вспомнил разные события. В понедельник приду опять.

— Они могут тебе помочь?

— Конечно. Но нужно время.

— И как же ты поступишь?

— Приму предложение и стану главой Телемедиа.

— Понятно, — кивнула Дженет. Потом спросила:

— А почему?

— Ну, причин несколько. Во-первых, потому что я подхожу для этой работы.

— А как со статуей?

— Пока никак. Когда-нибудь я узнаю, почему высмеял ее, но, конечно, не к субботе. Все равно надо жить дальше. И принимать решения. Кстати… зарплата будет примерно такая же, как сейчас.

— Если ты станешь директором Т-М, Лади сможет тебе навредить?

— Он сможет больше навредить, если я им не стану. — Ален задумался. А может, мне лучше расформировать наше Агентство. Только надо немного подождать. Все будет зависеть от моих успехов на Т-М. Может, через полгода мне захочется обратно.

— А тебе самому он сможет навредить?

— Нет, мне он тоже ничего не сделает. Я буду вести честную игру со всеми. Четыре гиганта борются между собой, и каждый старается пробиться на Т-М. Но теперь У одного из них появится небольшое преимущество.

— Наверное, это одна из тех нескольких причин.

Ты хочешь встретиться с Лади лицом к лицу?

— Да, хочу. И я не прочь свернуть шею Блэйк-Моффету. Они уже отжили свое и совсем закостенели.

Как директор Телемедиа, я сделаю все, что в моих силах, чтобы устранить их.

— Они, наверное, догадываются.

— Конечно, догадываются. Как конкурент Блэйк-Моффета, я мог лишь наносить им отдельные удары и получать сдачу. Но теперь все мы раскроем карты.

Дженет рассматривала выставку исчезнувших цветов: маки, лилии, гладиолусы, розы.

— Когда ты скажешь миссис Фрост?

— Я пойду к ней завтра. Она, вероятно, будет меня ждать… Завтра последний рабочий день. Кажется, она согласна с моим мнением о Блэйк-Моффете. Впрочем, время покажет.

На следующее утро он взял напрокат небольшой мобиль и из дома поехал к зданию Комитета.

По пути он подумал о Майроне Мэвисе, которому теперь, очевидно, пришлось расстаться со своей квартирой, находившейся неподалеку от Т-М. Правила требовали, чтобы человек жил достаточно близко к месту своей работы. Где-то на следующей неделе следовало справиться о делах Мэвиса. Ален знал, что ему придется некоторое время вживаться в роль директора Т-М.

Он уже приготовился к неизбежной критике — такова цена за столь высокое положение.

В здании Комитета Алену не пришлось ждать. Его сразу провели в личный кабинет миссис Фрост.

При появлении Алена она встала.

— Мистер Парсел. Как это любезно с вашей стороны!

— Вы хорошо выглядите, — заметил Ален, и они обменялись рукопожатием. — Сейчас мы можем поговорить?

— Разумеется, — улыбнулась миссис Фрост. Сегодня на ней был элегантный коричневый костюм. — Присаживайтесь.

— Благодарю вас. — Он сел, глядя на нее. — Я не вижу смысла ждать до последнего момента.

— Вы решились?

— Да, я принимаю ваше предложение и приношу извинения за отсрочку.

— Нет-нет, — возразила миссис Фрост, и ее глаза радостно засияли. — Вы должны были подумать. Я очень рада!

— Я тоже, — признался Ален. Он был польщен.

— Когда вы сможете приступить? — Она засмеялась и подняла руки. Посмотрите на меня: я волнуюсь не меньше вашего.

— Мне хотелось бы начать как можно раньше. — По его расчетам на завершение дел в Агентстве могло уйти не менее недели. — Скажем, через неделю, начиная с понедельника?

Миссис Фрост постаралась скрыть свое разочарование.

— Да, вам, конечно, потребуется время. И, наверное, мы могли бы встретиться в неофициальной обстановке, где-нибудь пообедать. По правде говоря, я сущий демон: стараюсь не упустить ни одного шанса. И еще мне очень хочется повидать вашу супругу.

— Отлично, — улыбнулся Ален, разделяя ее энтузиазм, — мы это устроим.

Огромное сновидение нависло над ним серыми лохмотьями, которые угрожающе надвигались со всех сторон. Он закричал, но вместо звуков из горла вырвались звезды. Звезды устремились вверх, однако, достигая страшных лохмотьев, они вспыхивали и исчезали.

Он снова закричал, и на этот раз сила голоса сорвала его с места и понесла вниз по склону холма. Он долго летел сквозь заросли мокрых кустов, пока не закатился в какую-то канаву с водой; солоноватая вода попала в ноздри, и он стал захлебываться. Судорожно хватая ртом воздух, он барахтался, цепляясь за корни.

Вокруг был густой влажный лес. Неведомые растения теснились к воде, и от их переплетенных друг с Другом стволов исходил пар. Они жадно и шумно пили и тут же на глазах росли, созревали, наливались соком, а потом лопались, рассеивая мириады мельчайших зародышей, которые вновь прорастали, и все повторялось сначала. Так сменялись бесчисленные поколения растений, и лунный свет, желтый, густой и липкий, как сироп, струился сквозь листву.

Но среди сплетения корней и ползучих стеблей виднелась некая искусственная конструкция.

Он устремился к ней, и ему удалось до нее добраться. Конструкция оказалась гладкой, твердой на ощупь и темной. Она была сделана из досок.

Прикосновение к ее поверхности наполнило его неизъяснимой радостью. Он закричал, и теперь уже звук поднял его над землей. Он поплыл по воздуху, но ухватился за деревянную конструкцию и тут же занозил руку. Тогда он схватил пилу, распилил деревянную обшивку и принялся срывать ее, как кожуру, бросая обломки на землю и топча их ногами. Треск ломающегося дерева эхом прокатился по лесу, нарушая его дремотную тишину.

За деревянной обшивкой был камень.

Несокрушимый и величественный камень внушал благоговейный трепет. Он все выдержал, не упал, не раскололся. Как чудесно, что в этих столь знакомых очертаниях ничего не изменилось!

Он протянул руку к камню и, приложив некоторое усилие, отломил его округлую часть. Шатаясь от тяжести своей ноши, он сделал несколько шагов и рухнул вниз головой в теплую и влажную растительную массу.

Некоторое время он лежал, задыхаясь, уткнувшись лицом в слизистую жижу. Какое-то насекомое проползло по щеке. Вдали послышался протяжный печальный звук. Наконец с большим усилием он поднялся и сразу начал искать. Округлый камень лежал, наполовину погрузившись в ил, у самой кромки воды. Опять понадобилась пила. Он нашел ее и стал перепиливать ползучие корни. Затем, уперевшись коленями, поднял камень и понес его через поросший густой травой холм, такой огромный, что его вершина терялась в туманной дали.