Алексей Калугин - Геноцид

– Основой нашего общества является стабильность. Надеюсь, с этим ты не станешь спорить?

– Что ж, – Отциваннур наклонил голову. – Можно и так сказать. Хотя я мог бы подобрать другое определение…

Упаннишшур поднял руку, приказывая Отци умолкнуть. И тот послушался, оборвал фразу на полуслове.

– Нам следует избегать того, что ведет к нарушению стабильности. Знаешь, Отци, – Упаннишшур приложил ладонь к груди, – я бы не стал говорить на эту тему с кем-то другим. Но ты-то понимаешь, в чем тут дело.

– Понимаю, – кивнул Отциваннур. – Когда это требуется, ты умеешь быть убедительным.

Упаннишшур поморщился, как будто кислую ягоду раскусил.

– По-моему, мы просто беседуем.

– А по-моему, ты пытаешься вправить мне мозги, – Отциваннур покрутил пальцем у виска.

– Грубо, – теперь уже конкретно на Отци обиделся Упаннишшур. – Грубо и некрасиво. Ты знаешь, что я не могу…

– Я знаю, что никто не может запретить мне заниматься тем, чем я хочу! – Отциваннур ткнул себя пальцем в грудь. – Вот когда мне придет в голову подпалить свой плот, а заодно с ним и весь остров, тогда мне можно будет дать по рукам. А до тех пор, – Отциваннур дурашливо раскинул руки в стороны, – у нас у всех равные права.

– Ты пользуешься своим положением, Отци, – с укоризной произнес Упаннишшур.

– Нет, – покачал головой Отциваннур. – Я всего лишь играю на звучалке. И хочу научить этому детей. Потому что они тоже этого хотят.

Упаннишшур медленно, очень медленно взял в руку чашку, затем другой рукой дотянулся до чайника и налил себе холодного хмеля. До краев. Так, что еще одна капля, и перельется. Или если вдруг рука дрогнет.

Все еще держа чайник в руке, Упаннишшур посмотрел на Отциваннура – тебе не плеснуть?

Отциваннур покачал головой.

Упаннишшур поставил чайник рядом с чаном, в котором не горел огонь, поднес чашку к губам и сделал глоток.

На пол не упало ни единой капли.

– Я хочу дать тебе совет, Отци. Просто дружеский совет, ничего более.

Пауза.

Упаннишшур медленно пьет хмель.

Отциваннур, потупив взгляд, перебирает пальцами струны.

Упаннишшур ставит недопитую чашку рядом с правым коленом.

– Я должен ему последовать? – спросил, не поднимая взгляда, Отциваннур.

– Тебе решать, – безразлично пожал плечами Упаннишшур.

Пауза.

Упаннишшур снова берет в руку чашку с хмелем. Но не успевает сделать даже глотка.

– Я слушаю тебя, Упан.

Упаннишшур улыбнулся. Он вовсе не хотел ссориться с Отциваннуром. Более того, он желал ему только добра.

– Брось ты это дело, Отци.

Отциваннур захватил в щепоть струны, приподнял их и уронил на пол.

– А что мне с этим делать?

– Ну, Отци, – Упаннишшур покачал головой, как будто с сожалением даже. – Я уверен, ты найдешь струнам иное применение. У тебя ведь светлая голова.

Отциваннур угрюмо кивнул.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Отциваннур отрицательно мотнул головой.

– Ну, тогда я, пожалуй, пойду, – опершись рукой о пол, Упаннишшур поднялся на ноги. – Спасибо за хмель, Отци.

Отциваннур молча кивнул.

У Упаннишшура было такое чувство, будто он что-то забыл. Или не сумел сказать главного. Он посмотрел по сторонам, уже в который раз оценил идеальный порядок в надстройке Отциваннура, кашлянул в кулак.

– Ну, я пойду.

Упаннишшур подошел к двери, заранее пригнув голову, чтобы не ушибиться о косяк.

– Чего я никак не пойму, – услышал он у себя за спиной голос Отциваннура, – почему никто еще не додумался спалить этот остров?

– Хорошо, а эта штука как называется?

Виираппан протянул Рафу тонкую костяную палочку.

Раф взял незнакомый предмет в руки. Посмотрел внимательно. Перевернул. Ничего особенного, если не считать того, что вдоль палочки была просверлена узенькая дырочка. Раф поднес палочку к губам и дунул в нее. Отверстие оказалось сквозным.

– Мундштук, – Раф вернул предмет старику.

– Мундштук, – задумчиво повторил Виираппан и, закатив глаза, задумался.

Пользуясь возникшей паузой, Раф принялся вязать крючки к перемету. Это занятие ему нравилось больше, чем отгадывать загадки Виираппана. У старика, действительно, оказалось полно странных вещей. И где он их только набрал?

– Для чего нужен мундштук? – спросил Виираппан.

– Не знаю, – пожал одним плечом Раф.

– Но ты ведь знаешь его название.

– Знаю. Название, и больше ничего.

Старик почесал мундштуком спину между лопаток.

– Может быть, в этом и заключается назначение мундштука? – едва заметно улыбнулся Раф.

– Нет, – Виираппан задумчиво уставился на мундштук. – Это было бы слишком просто.

– Порой самый простой ответ оказывается верным, – возразил Раф.

– А для чего тогда в мундштуке дырка?

– Просто так.

– Как это?

– А вот так. Для чего на небе солнце?

– Чтобы освещать и согревать землю.

– Точно, – кивнул Раф. – Вот только само солнце об этом не знает.

Старик, прищурившись, посмотрел на безоблачное небо. Затем снова на мундштук. И под конец подозрительно глянул на Рафа.

– К чему ты это?

– Да просто так, – улыбнулся Раф.

Взгляд Виираппана сделался еще подозрительнее.

Порой старику казалось, что Раф знает больше, чем говорит. Виной тому была манера Рафа оставлять некоторые фразы незаконченными.

Виираппан и Раф сидели на крыше надстройки Рафова плота. Солнце жарило вовсю, и, если бы со стороны заводей не дул легкий бриз, жара казалось бы невыносимой. А так – ничего. Особенно, если время от времени опрокидывать на себя ведро воды.

Три дня как закончился шторм.

День ушел на то, чтобы навести порядок на плотах. Никаких особых бед шторм не натворил, но Раф придерживался мнения, что лучше проявить излишнюю бдительность, чем потом расплачиваться за свою же халатность и лень.

Виираппан от Рафовых проблем был настолько далек, что даже не спрашивал своего спасителя, чего это тот по десять раз перематывает бухты веревок, вывешивает на солнце вещи, которые и без того сухие, – ну, если и мокрые, то самую малость, не велика беда, на теле просохнет, – копается на грядках, прочищая водостоки и укрепляя ровняющие землю заслонки. Старик жил, руководствуясь древним, как мир, принципом, гласящим, что все в жизни должно складываться само собой, а если пытаться что-то подправить, то можно только все испортить. Законы, в соответствии с которыми все происходит именно так, а не иначе, если и существовали, то пока еще никем не были открыты. А если так, то никакого смысла в попытках что-либо изменить не было и быть не могло. Человеку оставалось либо плыть по течению, либо сидеть на берегу и смотреть на то, как вода бежит мимо. Виираппан избрал для себя роль наблюдателя.

Пока Раф трудился, старик донимал его вопросами. Порой вопросы бывали умными, порой – хитрыми, порой – каверзными, а иногда – так просто глупыми. Примерно по такой системе сортировал их Раф. При этом, о чем бы ни спрашивал Виираппан, Раф сначала старался понять, что именно хочет услышать от него старик, затем так же тщательно обдумывал ответ и только после этого озвучивал его. Ответы Рафа Виираппан так же воспринимал по-разному. Иногда он грустно качал головой, иногда – досадливо цокал языком, порой – довольно улыбался. А как-то раз взвыл так, что Раф решил было – сейчас старик начнет клочьями вырывать волосы, а покончив с этим, кинется за борт. Самое смешное, что потом Раф так и не смог вспомнить, что за вопрос задал ему Виираппан и что он на него ответил.