Алексей Калугин - Игра в реальность

Я понял, что мне пора вмешаться.

– Простите моего друга, – с улыбкой обратился я к девушке. – Уверяю вас, у него не было никаких дурных намерений. Просто временами он изъясняется не совсем ясно. На этот раз он всего лишь хотел спросить, чем вы можете предложить нам запить ужин?

Девушка молча ткнула пальцем в раздел меню, озаглавленный: «Напитки». Пробежав глазами по списку, в котором присутствовало с десяток наименований различных минеральных вод и прохладительных напитков, я не обнаружил в нем ничего крепче кваса.

– Значит, спиртного вы не подаете? – уточнил я на всякий случай.

Отшатнувшись от стойки, девушка прижалась спиной к микроволновке, в которой разогревалась Витькина пицца. В этот самый момент микроволновка зазвонила, и девушка, едва не взвизгнув от ужаса, отпрыгнула в сторону.

– В чем дело? – непонимающе развел руками Витька.

Признаться, мне тоже был непонятен ужас, который мы внушали девушке.

– Уважаемый.

Подойдя со спины, Витьку осторожно тронул за плечо пожилой мужчина в синем плаще и берете.

Обернувшись, Витька вопросительно приподнял бровь.

Человек молча указал рукой на стену, где в застекленной рамочке висела ксерокопия какого-то документа с большой круглой печатью и тремя размашистыми неразборчивыми подписями внизу.

Глянув в указанном направлении, Витька вновь вопросительно посмотрел на человека в берете.

Тот в ответ молча улыбнулся и кивнул.

Подойдя к документу, Витька принялся внимательно его изучать.

– Иди сюда, Анатоль, – не оборачиваясь, махнул он мне рукой спустя пару минут. – Тебе это будет интересно.

Я подошел к Витьке.

Документ, вывешенный на стене в рамочке, был озаглавлен с убийственной однозначностью: «Постановление Правительства Российской Федерации по усилению мер по борьбе с алкоголизмом, пьянством, наркоманией и токсикоманией». После такого жизнеутверждающего начала уже не имело смысла изучать сам документ: все и без того было ясно как божий день. Я только посмотрел на дату внизу. «8 марта 1999 года» значилось рядом с гербовой печатью, на которой угадывались контуры двуглавого орла, лишенного имперских корон.

– Это не наш мир, – посмотрев мне в глаза, тихо произнес Витька.

Я молча развел руками – мне тоже это было понятно, но изменить я, увы, ничего не мог.

Витька решительно подошел к человеку в синем плаще, который с невыразительной улыбкой, словно прилипшей к морщинистому лицу, ожидал реакции моего приятеля на вывешенный на стене документ, и, деликатно взяв его под руку, отвел в сторонку.

Я подошел к стойке и, извинившись перед официанткой за бестактность, допущенную моим спутником, забрал наш заказ. На всякий случай я даже оставил девушке двадцатку сверх названной ею суммы.

Перейдя к столику возле стеклянной стены кафе, я переставил на него тарелки с подноса и сел на стул.

Спустя пару минут ко мне присоединился и Витька.

– Ты не поверишь, Анатоль, – сообщил он полушепотом, перегнувшись ко мне через стол. – В этой стране сухой закон! Причем не номинально провозглашенный властями, а строго и неукоснительно исполняемый. Я спросил у мужика, нельзя ли приобрести у официантки бутылку пива за дополнительную плату, так он посмотрел на меня как на умалишенного. Таксисты, как я понял, приторговывают только импортным пивом, да и то настолько осторожно, что договориться с кем-нибудь из них, не будучи близко знакомым, практически невозможно. Что-то более крепкое, чем пиво, опять-таки импортного производства, можно приобрести только у подпольных дилеров, торгующих в определенных местах по четко отлаженной схеме. Ты платишь дилеру деньги, после чего получаешь от него чек и идешь в указанном направлении. По дороге к тебе подходит посыльный и обменивает чек на пакет со спиртным. Кошмар!

Витька насадил на вилку половину пиццы и откусил от нее изрядный кусок.

– Пицца неплохая, – заметил он, прожевав пищу. – Но пицца без пива – это все равно что брачная ночь без невесты.

Вспомнив, что мы так и не взяли ничего, чтобы запить еду, я вернулся к стойке и попросил у официантки два стакана кока-колы со льдом. Девушка как будто уже пришла в себя после сильнейшего нервного шока, испытанного ею в тот момент, когда Витька принялся требовать у нее пиво. Однако, поставив наполненные стаканы на стойку передо мной, девушка очень быстро отдернула руки и сделала шаг назад, как будто боялась подцепить от меня какую-нибудь заразу.

Мужчина в сером костюме, когда я проходил мимо него, посмотрел на меня с осуждением. Как я понял, это был тип из разряда тех, что готовы продемонстрировать свое высокомерное презрение всем, кому до них нет никакого дела, но при этом с такой же готовностью быстро втягивающие голову в плечи под одним только взглядом откровенного хама. На этот раз мне удалось как следует рассмотреть эмблему на булавке, приколотой к его галстуку. Это была не свастика и не серп с молотком, как мне вначале показалось, а щит и меч – освященная временем гэбистская эмблема. Профессиональный гэбист вряд ли стал бы столь откровенно демонстрировать свою принадлежность к соответствующим органам. Следовательно, мужик таким образом выражал свое преклонение и восторг перед достославными рыцарями плаща и кинжала. Что ж, как говорится, каждому свое: одним – к звездам летать, другим – чужие сапоги лизать.

Еще я заметил, что за книгу читал серый человек с гэбистской эмблемой на груди, – на этот раз он держал ее закрытой, заложив указательным пальцем на том месте, где остановился. Удивительное дело: это был последний роман Трепищева «Специальный посыльный». Причем оформление книги, насколько я мог рассмотреть, ничем не отличалось от той, что всучил мне сосед-порнограф.

– Мерзко все это, – как бы между прочим заметил Витька, когда я поставил на стол запотевшие стаканы с кока-колой.

– Что именно? – поинтересовался я, принимаясь за котлеты.

– То, что людей лишают свободы выбора. Я очень сомневаюсь, что тотальный запрет на потребление спиртного приведет к всеобщей трезвости. Если кому-то уж очень захочется превратить свои мозги в овощное рагу, он найдет способ, как это сделать. Зато нормальный человек чувствует себя неполноценным, когда ему начинают указывать, что ему можно делать, а что – нет, да еще и строго следят за выполнением всех этих идиотских распоряжений. Человека умышленно низводят до состояния быдла, неспособного самостоятельно принимать даже самые простые решения.

– Принудительная трезвость мне тоже не по душе. Но мне кажется, что за этой откровенной глупостью властей не кроется осознанное желание воздействовать на психику своих граждан.

– Ты так считаешь? – Витька сделал быстрый глоток из стакана с кока-колой. – В таком случае почитай Франкла. В нацистских концентрационных лагерях подавление личности заключенного начиналось с того, что старший по бараку каждое утро проверял, почистил ли он зубы, вымыл ли уши, постриг ли ногти и имеется ли у него в кармане чистый носовой платок. Кстати, по рассказам знакомых, удостоившихся чести прослужить положенные два года в рядах Советской армии, там успешно действовала та же самая система. Думаю, что и нынешние военные от нее не отказались, – подкупает простота и эффективность.