Алексей Калугин - Игра в реальность

– Ты думаешь, ему можно доверять? – спросил он у меня и, изображая сомнение, прикусил ноготь большого пальца.

Трепищев переводил непонимающий взгляд с меня на Витьку. Мы вели разговор так, словно он не мог нас слышать. Это походило на озвученный голосом внутренний шизофренический диалог, который вел сам с собой главный герой какого-нибудь старого фильма про шпионов.

– Нам больше некому довериться, – заявил я.

Витька неопределенно хмыкнул и, опустив голову, прижал продбородок к груди. Взгляд его таинственно полуприкрытых глаз буравил переносицу Трепищева.

Молчание длилось до тех пор, пока Трепищев не повел зябко плечами – под пристальным Витькиным взглядом ему сделалось не по себе.

– Признаться, я не понимаю, о чем идет речь, – смущенно улыбнулся он. – Но если я могу вам чем-то помочь…

Он говорил обращаясь главным образом к Витьке, которому, по мнению Трепищева, принадлежала ведущая роль в нашем тандеме.

Витька осторожно посмотрел по сторонам, так, будто хотел убедиться, что за нами никто не наблюдает. Тяжело вздохнув, он отставил в сторону пустой стакан и еще ближе придвинулся к Трепищеву.

– Ты знаешь, что такое бутлегерство? – спросил он с полной уверенностью, что получит утвердительный ответ.

Но не таков был Вадим Трепищев: ничтоже сумняшеся, он отрицательно мотнул головой:

– Нет.

Витьке пришлось приложить определенное усилие, чтобы скрыть свой восторг от встречи с рафинированным невежеством, возведенным в статус жизненного кредо.

– Я говорю о нелегальных поставках спиртного, – объяснил он. И на всякий случай уточнил: – Слышал о таком?

На этот раз Трепищев утвердительно наклонил голову.

– Мы с инспектором Зверининым вышли на банду бутлегеров, поставляющих в Москву самогон из Бурятии… В чем дело? – Витька недовольно сдвинул брови, заметив, что Трепищев смотрит уже не на него, а на меня.

– Я никогда не думал, что вы, Анатолий Иванович, занимаетесь… – Трепищев запнулся и беспомощно развел руками, не зная, как правильно назвать то, чем, по словам Витьки, я занимался.

– А ты думал, что человек, занимающийся подобной работой, должен кричать об этом на каждом углу? – строго заметил Витька.

– Нет, я не то хотел сказать… – Трепищев вновь растерянно умолк, не закончив фразу.

– Вадим хочет сказать, что я не похож на секретного агента, – пришел я на помощь писателю, которому, как обычно, не хватало слов, чтобы выразить свои мысли.

Под двумя устремленными на него пристальными взглядами Трепищев смущенно потупился.

– Все в порядке, Вадим, – ободряюще улыбнулся ему Витька. – То, что ты не распознал в товарище Зверинине секретного агента, свидетельствует только о его высоком профессионализме. Итак, я продолжаю. Завтра нам с инспектором Зверининым предстоит перехватить крупную партию бурятского самогона. – Витька стиснул руки в кулаки и негодующе скрипнул зубами. – Мы не позволим этой заразе разойтись по столице нашей многострадальной родины! – произнес он с праведным гневом.

Трепищев поспешно кивнул, подтверждая, что он полностью согласен с заявленной Витькой позицией.

Витька взял мой стакан с кока-колой, словно это был его собственный, и сделал глоток.

– Но возникла серьезная проблема…

Витька умолк на середине фразы и настороженно уставился куда-то за спину собеседника. Трепищев тут же обернулся, чтобы посмотреть, что там увидел Витька. Через два столика от нас сидел все тот же мужичок в плаще и берете, что-то не очень умело прятавший в стоявшем между ногами портфеле.

– Сиди спокойно, – одернул писателя Витька.

Трепищев, вздрогнув, занял исходное положение: он застыл на стуле, положив обе руки ладонями на стол, с прямой, как доска, спиной.

– Веди себя непринужденно, Вадим, – улыбнулся одними губами Витька. – Не напрягайся. Съешь котлетку.

Трепищев послушно насадил на вилку котлету и откусил от нее кусок.

– Тебе этот тип не кажется подозрительным? – спросил у меня Витька, взглядом указав на мужичка в берете.

– Да, я тоже уже обратил на него внимание, – коротко кивнул я.

– Черт, – процедил Витька сквозь зубы. – Точно, это один из них.

– Кто? – шепотом спросил Трепищев.

– Главарю банды бутлегеров каким-то образом стало известно о нас. Я подозреваю, что утечка информации произошла на самом высоком уровне. Да, Вадим, – с прискорбием наклонил голову Витька, – в нашем ведомстве тоже встречаются продажные душонки. И куда чаще, чем хотелось бы. Теперь по нашему следу идет группа наемных убийц. Тот мужик в синем берете, что сидит у тебя за спиной, – похоже, их наводчик.

Трепищев так и замер с оставшейся половинкой котлеты, поднесенной ко рту. Глаза его остекленели, а нижняя челюсть слегка отвисла. Должно быть, он уже чувствовал холод вороненой стали пистолетного ствола, направленного ему в спину.

– Вот такие дела, Вадим.

Витька вновь тяжело вздохнул и положил левую руку на стол. Я с удивлением увидел у него на запястье татуировку, которой прежде не было. Между большим и указательным пальцами было красиво выписано имя «Витя». Длинный хвостик буквы «я» причудливо изгибался, обрамляя все слово, подобно виньетке. А на третьем суставе среднего пальца была вытатуирована большая пятиконечная звезда, похожая на печатку перстня.

Факт появления на руке Витьки столь безвкусных художеств наводил на неприятные мысли: реальность вновь начала меняться. Защита, которую обещал нам Парис, дала сбой, и неизвестно было, как долго она еще продержится. В любом случае разговор с Трепищевым нужно было поскорее подводить к итогу, которого мы от него ожидали.

Увидев татуировку, невесть откуда появившуюся у него на руке, Витька повел себя на удивление хладноровно. Я бы на его месте, наверное, попытался первым делом стереть с кожи глупые рисунки.

– Это для маскировки, – объяснил Витька, заметив, какой взгляд бросил Трепищев на его татуированную руку. – Картинки выполнены стойким красителем.

Однако, проявив осторожность и благоразумие, он не стал показывать другую руку – бог знает, что могло быть на ней нарисовано.

Оглянувшись через плечо, Витька посмотрел на то место, где на стене было вывешено убийственное постановление, провозглашающее всеобщую трезвость. Должно быть, у него, так же как и у меня, появилась надежда на то, что если на руке возникла татуировка, которой никогда прежде не было, то рамочка на стене с вставленным в нее документом могла столь же непостижимым образом исчезнуть. Увы, ожидания наши не оправдались: постановление осталось на том же месте, только теперь некоторые строки в нем были подчеркнуты красными чернилами. Присмотревшись, я понял, что это были места, в которых речь шла о наказаниях за нарушение тех или иных параграфов гнусного закона.