Александр Громов - Год лемминга

– Согласен. Еще что-нибудь?

– Там будет видно. А пока, – Малахов с отвращением повертел в пальцах свой бокал и выплеснул из него остатки на цементный пол, – попроси, чтобы нам подали коньячку поприличнее, что ли.

– Само собой! Двадцатилетний годится?

– Сойдет. И заодно что-нибудь от изжоги…

Дискета оказалась забитой под завязку – пять с прицепом гигабайт сведений о всех случаях немотивированного суицида, имевших место с апреля прошлого года, расположенных в хронологическом порядке, из них шестьсот килобайт унылого канцелярита – по две страницы убористого текста на каждого усопшего. Типично ознакомительный текст плюс результаты осмотра на месте. В большинстве случаев – фотографии мест происшествия, часто трехмерные и довольно качественные, реже – короткие теле, иногда – протоколы опроса свидетелей. Более подробную информацию, включающую в себя следственные материалы и кое-какие наработки экспертов, Нетленные Мощи обещал передать не позднее завтрашнего утра, и, если он этого не сделает, я начну капризничать и надувать щеки.

С этой злорадной мыслью я сел за просмотр файлов.

Антиабстинентная таблетка, принятая час назад, вряд ли уже успела подсобить моей печени истребить весь содержащийся во мне спирт, но голова оказалась сравнительно ясной. Читать все подряд я, естественно, не стал – бегло просмотрел начало и несколько кусков, наудачу выхваченных из середины. Ничего особенно душещипательного в них не содержалось, не сравнить с тем ощущением, которое я испытал, впервые выехав на самоубийство в составе бригады «Скорой помощи», – долго потом не мог забыть лицо повесившейся женщины и свой невысказанный безответный вопрос: «Зачем? Ну зачем же?!..»

Кто знает. Записка – губной помадой на зеркале – ничего толком не прояснила: «А пошли вы все…» – с конкретным указанием адреса. Больше ничего.

Мы-то остались на месте, вот в чем дело. Это она ушла. В никуда.

Чем дольше я читал, тем большим уважением проникался к «летучему отряду» Нетленных Мощей. Если информация с мест в ряде случаев страдала расплывчатостью (как всегда бывает, когда люди не понимают толком, чего от них хотят), то работа по столице и окрестностям была выполнена предельно качественно: емко, точно, по существу. Бери и работай. Наверняка в более подробную базу данных скрупулезно занесены все известные вехи жизни жертв суицида, включая вес и рост при рождении, оценки по поведению в первом классе и сведения о прививках от коклюша.

– Мя-а-ау!

Где это?

За дверью. Побитый кот жалуется на жизнь. И почему-то именно мне. Нашел время и объект.

Я велел компьютеру найти вчерашний случай на шоссе и не очень удивился тому, что двое разбившихся психов оказались далеко не последними в списке – за ними нашлось место еще для полутора десятков самоубийц. Их я оставил на потом, а пока внимательно просмотрел то, что видел вчера своими глазами.

Две фотографии: на одной панорама шоссе с разбросанными обломками и автомобильным затором за барьерами; на другой – два изуродованных тела на брезенте, классическая картина катастрофы такого рода. В край кадра попал кусок плаща Нетленных Мощей, а я к тому времени уже укатил, упустив шанс увековечиться… Справочный текст: время инцидента (9.55), характер и скорость столкновения (лобовое, не менее 300 км/ч), условия видимости на трассе (осторожно оценены в 5 км), состояние дорожного покрытия (удовлетворительное), марки автомобилей и предварительные данные о техническом состоянии… Категорический вывод: столкновение могло быть обусловлено только обоюдным желанием водителей. Хм… ладно. Жертвы: 1). Прунов Аскольд Анатольевич, 38 лет; род занятий: бизнесмен, финансовое состояние фирмы опасений не внушает; женат, двое детей; место жительства: Зарайск, Мерецкова, 12. Столичная, значит, штучка… На момент аварии был трезв; 2). Сеглюк Игорь Викторович, 41 год; род занятий: безработный; место жительства: не определено; семьи нет. Несколько раз отмечался в московских ночлежных домах. (Выписка из медкарты центра реабилитации: алкоголизм, педикулез, трихофития.) Следы алкоголя в крови незначительны. Машину угнал в Коломне, цель поездки в столицу – не ясна.

Ничего тут не ясно, подумал я с неудовольствием. Что может быть общего у преуспевающего бизнесмена и вшивого бомжа? Объясните мне, а я послушаю. Обоюдное желание водителей… Если вы станете утверждать, что они были знакомы до столкновения, я просто-напросто расхохочусь вам в лицо.

…Еще через час я отер со лба пот и отвалился от компьютера. Нет, все-таки просматривать такие базы данных надо только спьяну, а на трезвую голову – нормальный человеческий рассудок не выдерживает. Насчет эпидемии, конечно, чепуха – не бывает таких эпидемий. Мало ли какие процессы идут по экспоненте – вульгарный рост численности населения, например.

Теперь мне стало окончательно ясно, что Нетленные Мощи попытался спихнуть мне заведомый «мертвяк», а я развесил уши, дурило! Хотя, конечно, ссориться с Нетленным опасно, а дружить – полезно. И вообще, Служба Службе глаз не выклюет. А главное, «демоний» не возражал – черта лысого я согласился бы даже начать разговор на эту тему, разразись опять мигрень. Значит… впереди есть какой-то выход, и я должен его найти. Мало того: «демоний» ЗНАЕТ, что я его найду!

Как?

Понятия не имею.

Сидеть сиднем не было сил. Виталькин дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, смотрел сверху вниз на то, как я мечусь по комнате, и как будто собирался презрительно фыркнуть. Какой дурак станет мерить глубину лужи собственной задницей? Может, в самом деле позвонить Нетленному прямо сейчас и отказаться наотрез?

Затылок молчал. Ни боли, ни даже предостерегающего легкого укола.

Значит, можно и так, и этак.

Кот за дверью снова требовательно мявкнул, и тут загудел вызов «шухерной» спецсвязи. Звонил Кардинал. Как всегда, мне захотелось вытянуть руки по швам и сделать такую грудь, чтобы ее видел четвертый в шеренге. Наверно, я даже непроизвольно обозначил какое-то строевое движение, поскольку Кардинал сейчас же произнес:

– Вольно, Михаил Николаевич, вольно. Рад вас видеть. Как ваше самочувствие?

– В порядке, Павел Фомич. Спасибо.

Экран показывал его всего, маленького лысого старичка с яйцеобразным животиком, покойно устроившегося в мягком кресле, – домашний затрапез, тапочки на босу ногу. Однажды он позвонил мне нагишом из бани – атавистические привычки расхлябанного двадцатого века. Ему можно. Когда я пешком под стол ходил, его и тогда звали Кардиналом, только добавляли прилагательное «серый», а потом прилагательное куда-то девалось – возможно, вместе с чересчур часто употреблявшими его людьми, не знаю. Одно знаю точно: за последние двадцать лет он нисколько не изменился. Лыс. Бодр. Вечен.