Олег Дивов - Толкование сновидений

Швырнуло – ни в сказке сказать, ни пером описать, ни даже матом выругаться. Сначала вообще не понял, как именно лечу. То, что у меня крепление разваливается, это я ощутить успел. А дальше – резкий срыв и замедленная съемка. С каждым, наверное, бывало такое, когда в опасной ситуации время замедляется, и ты наблюдаешь происходящее будто в «рапиде». Некоторые только глазеют в ожидании, как их сейчас о твердое приложит, и жизнь свою вспоминают. Некоторые смотрят и пытаются хоть что-то сделать, только у них не выходит. А кое-кто, и я в том числе, умудряется-таки за долю секунды, разложившуюся на десяток стоп-кадров, нечто умное предпринять. Много не получится, но чтобы худо-бедно выжить – хватает. Илюха, например, голову в плечи вобрал, когда его на опору подъемника выбросило: шапка на опоре задержалась, а голова, хоть и контуженная, на плечах. Причем что интересно – со мной и с ним такие «замедления» происходят только если мы сами очень быстро перемещаемся. А у других совсем наоборот. Димон самую малость корпус развернул и отделался хорошей плюхой вскользячку, а мог бы получить бесхозно катившуюся лыжу под ребро. Тренер наш стоял на светофоре, никого не трогал. Каким-то загадочным образом успел ремень безопасности отстегнуть и на другое сиденье прыгнуть, когда ему в центральную стойку здоровенный джип въехал.

Ну и мне в тот раз опять подфартило. Лечу. Небо синее – обалдеть. Это потому что я вверх ногами. Обидно жутко, ехал-то лучше некуда, и вот на тебе, судьба-подлюка врезала Ахиллесу по пятке. В данном конкретном случае по правому заднику от авторитетного производителя. А еще нехорошее предчувствие гложет – точно сегодня ногу сломаю. Кинуло меня из низкой стойки через корпус. Тело осталось на оси параллельно земле, а ноги и все остальное вокруг тела закрутилось. И виток идет к завершению. Причем в соударение с трассой войду я, начиная с левой ноги, на которой расцветает яркими красками дорогая престижная лыжа. Именно то, чего моей левой ноге совершенно не надо. Ибо ежели лыжа не отстегнется, то получится у меня вместо ноги форменное сверло. Кувыркнет меня из-за этой лыжи и так… И этак… И еще, пожалуй, вот так. И дальше сыпаться я буду сам по себе, а нога, уже поломанная и неуправляемая, тоже самостоятельно. И толком сгруппироваться мне не даст. А лыжа-то как раз не отстегнется. Даже не потому что крепеж затянут до упора, а просто она первый удар неудачно примет. Не раскроется от такого удара крепление.

Моих способностей деформировать время хватило в обрез на то, чтобы развернуть лыжу как надо и приготовиться к группировке. Но зато дальше уже не меня швыряло и кувыркало, а я сам падал, организованно, понимаете, сам. Это не меня долбило лыжей о снег, это я целенаправленно сбивал лыжу, подбирал освобожденную ногу и мгновенно превращался в клубок мышц, который мог уже относительно безболезненно сыпаться по трассе вниз. Секунды хватило мне, секунды, чтобы остаться человеком с ногой.

А вот чтобы остаться парнем, который обожает скоростной – не хватило. Ничего вообще этот парень не сломал, не вывихнул, даже не потянул. Только кружилась голова, когда я, закончив падение, в нарушение всех инструкций встал на четвереньки и попытался оглядеться. Так нельзя, но я уже сообразил, что совершенно цел физически. И даже головокружение не отличалось от того, что у меня было, когда однажды сделал на спор триста кувырков назад. Стою, мотаю головой – живой, здоровый, разве что малость помятый и немного мозги набекрень. Сажусь, пробую расстегнуть ботинки. Какие-то люди вокруг, я им киваю – все в порядке у меня, спасибо, обошлось…

Я и сейчас иногда хожу скоростной. Даже на время. Просто так, для развлечения. Просто так. Потому что после того раза я отказался выходить на настоящий старт, когда внизу трассы лежит медаль. И никакая психотерапия не могла бы меня на это уговорить. Да она и не смогла. Поверить заново в надежность креплений я себя заставил. Иначе пришлось бы лыжи бросать. Когда половина души на склоне, а половина глубоко в пятках – напряженно изучая, что под ними и вокруг них происходит, – это уже не спорт, а «легкая горнолыжная паранойя» (опять Илью цитирую). Мешает ездить невероятно. Мне понадобилось большое усилие, чтобы эту самую паранойю заглушить. А вот в скоростной вернуться уже силенок не достало.

Вообще потерять интерес к спорту до удивления легко. В горных лыжах бывает достаточно пропахать по склону носом. Обработает тебе пол-портрета словно наждаком – и все. Мы так Илюху чуть не потеряли. Целый год всей командой завышали ему самооценку, нам даже тренер роли специально расписал, как в спектакле. А было Илюхе всего четырнадцать, и он весьма неудачно воткнулся в бугор. Встал, расстегнул ботинки, и пешком ушел с трассы в полной уверенности, что уходит навсегда. Получить горой по морде – это, доложу я вам, очень личное. Даже перелом ноги так на психику не действует. И дело не в красных пятнах молодой кожи на лице, которые остаются на годы. Не в швах и скобках. Просто ты пережил удар в самую душу. Словно пощечину тебе влепили незаслуженно. Мы по молодости лет иногда дрались – и в шутку, и всерьез. Пинки, шлепки, подзатыльники. Но чтобы по лицу – никогда. Потому что Илюху команда вернула, а Женька, например, ушел. И ни у кого язык не повернулся сказать, что парень струсил. Я его потом встретил, уже взрослого – красивая нахальная физиономия, губы и подбородок вроде бы даже лучше прежних, и не поверишь, что когда-то было одно кровавое месиво. «На лыжи-то встаешь хоть иногда?» – «Нет. С того раза как отрезало». Как отрезало… Уверен, не случись того нервного шока, он сейчас ездил бы лучше всех нас. Отменный мог выйти «челленджер».

У меня тоже кое-что отрезало, и надолго – желание разгоняться до свиста в ушах. Сначала я просто боялся падения на высокой скорости – решил, что мой лимит удачи исчерпан. Как раз тогда на скоростном нехорошо сломался Димон, мне такого предупреждения хватило. А потом… Потом Россия вступила в Федерацию хард-слалома, и для меня нашлась золотая середина между великими моими способностями и куцыми возможностями. А уж когда я прочно засел в первой мировой десятке «Ски Челлендж», всякие глупые вопросы отпали сами. Если такой человек не хочет выступать в «Ди Челлендж», значит у него это просто не очень хорошо получается. Но он точно не боится. Хард-слаломисты не боятся ничего. И этот русский не боится.

Так если не боится – что бы ему разок не съехать?

И в воскресенье я поехал. Заряженный на победу, обдолбанный аутотренингом, нагло поблескивающий глазом. Успел поймать несколько крайне заинтересованных взглядов – с ребятами из «Ди Челлендж» я практически не был знаком, – вкатился в свою кабинку, встал… Прислушался к ощущениям – веиколепно. Скоростной комбинезон сидит на мне как влитой. Шлем ощущается будто собственная голова, призмочки в углах забрала исправно показывают задний вид именно так, как я их отрегулировал. Хед-ап-дисплей [8]рисует нули перед носом – обычно его показания выставляют куда-нибудь повыше, в район лба, но я не собираюсь лишний раз шевелить глазами. Пусть лучше цифры прыгают по центру забрала, перефокусировка взгляда без поворота зрачков менее опасна, все равно видно, куда едешь… Ногам в ботинках непередаваемо уютно, просто хоть навсегда в них оставайся. Палки ни на грамм тяжелее чем надо, ни на грамм легче, и будто к рукам приросли. Лыжи смазаны адской смесью, рецепт которой тренер не выдаст и под смертным боем, настолько она хороша. Погода – моя любимая, облачно без прояснений, осадков нет, ветер полуметровый в корму. В наушниках глухо, радиосвязь отключена – нечего героя на трассе советами беспокоить, он намерен рвать и метать. Гора будоражит и манит. И сейчас я ее сделаю! А одиннадцать моих конкурентов могут отдыхать. Сегодня они не сумеют проехать так, как я. Сегодня я покажу, как это делается. Не им – горе. И получу от этого столько удовольствия, что хватит на всю оставшуюся жизнь.