Олег Дивов - Толкование сновидений

На следующем трамплине я еще чуточку подобрался к лидеру и сообразил: пока что ближе никак не получится. Десять метров примерно, но преодолеть их я чисто физически не могу. Придется ждать. Киркпатрика откровенно разносило. Мне пока что в четвертом измерении было очень даже хорошо, а вот ему настало время принимать решение – или дальше идти в том же режиме, на грани фола, или устанавливать более жесткий контроль над лыжами. Раскрываться. Тормозить. Сдаваться. Я позволил себе посмотреть через призмы назад – пусто. Ну и разогнались же мы! Еще трамплин. Совсем немного до второго и последнего чек-пойнта. Нет, правильно я сделал, что еду без спидометра. Как изобразила бы мне электроника сто миль в час… Да ну, ерунда, от силы километров сто сорок. Хотя судя по времени, если и дальше так пойдет, мы привезем рекорд трассы, который долго не будет побит. Трамплин. Дон взлетает. Что?! Не понял… «Хоп!»

И тут Дона Киркпатрика окончательно завалило.

Ему нужно было пройти эту дугу хотя бы чуточку медленней. Дон не успел как следует выровняться перед трамплином и прыгнул с бугра, имея явный дифферент на правый бок. В полете его начало валить дальше. Он еще мог исправить положение, но за счет резкой потери скорости и жесткого неудачного приземления. Опять-таки – торможения. И я сделал бы его как миленького. Дон знал это и попытался удержаться в воздухе, завершая намеченную им дугу, криво-косо, но завершая.

Фактически это я заставил беднягу упасть. Я уже оторвался от трамплина и в полете смотрел, как он передо мной нелепо бьется правым боком о снег, подпрыгивает, одна лыжа отстреливается и уходит – мама! – опасно уходит куда-то вверх… Ничего, я под ней проскакиваю, а вот Дон… Он катится по снегу кубарем именно в то место, куда я сейчас должен приземлиться. И вот я уже точно ничего не могу сделать. Ничего!

Временной разрыв обрушился на меня внезапно. И злоба дикая – вслед за этим. Киркпатрик раньше никогда не падал, и сейчас мог не падать – но взял, подлец, и упал. А мне без приземления никак не обойтись, любой «челленджер» хоть и орел, но только в переносном смысле. Еще за полсекунды до отрыва ты знаешь, куда тебе садиться. Кто бы мог подумать, что садиться мне теперь, как ни крути, в лужу, а именно – Дону на голову, весело размазывая коллегу по склону… Я отлично представлял, что будет, когда мои девяносто кэгэ, помноженные на скорость и снабженные таким великолепным орудием убийства, как горные лыжи, впечатаются канадцу в спину. То, что меня самого дальше ожидало долгое неуправляемое падение, я тоже хорошо понимал. Но все-таки… Между прочим, на «Ди Челлендж» еще никого впрямую не убивали. Даже сшибленный наземь или вытолкнутый на сетку, «челленджер» как-никак погибал самостоятельно. Группировка неудачная, удар собственной отстрелившейся лыжей под ребро, в общем – несчастные случаи. Бывало, переезжали упавших, но только в верхней части горы, на малых скоростях и с последствиями скорее анекдотическими. Иногда врезались носком лыжи – тоже не совсем насмерть. Так, на уровне пересадки донорских органов. А вот я сейчас наеду – мало не покажется… Создам прецедент. Тьфу!

Дон застрял передо мной и чуть ниже, сейчас он находился в положении сидя, его должно было развернуть, приподнять и снова бросить о снег. Лежи он, а не сиди, у меня не оказалось бы никаких проблем, я бы его элементарно перепрыгнул. Но это же не песочница, а гора! В начальной фазе падения она тебя швыряет, как ей заблагорассудится. Ф-ф-ф-фак!!! А если раскрыться и затормозить в полете? Я уже почти решился это сделать, но передумал – закончилась бы такая авантюра очень жесткой посадкой и не факт, что не на уши. И врезался я в канадца все равно. Варьировались только последствия – кто именно останется инвалидом на всю жизнь, а кто просто надолго.

Последний вывод меня окончательно расстроил, и я быстро отбросил лишние варианты, то есть те, что оборачивались не в мою пользу. Но даже наиболее мягкий выход, при котором я заваливался на бок и пытался как-то перевести удар из прямого в скользящий, кончался худо – Дон почти гарантированно получал лыжу в почку. Убью я парня из самых лучших побуждений. Нет, мне падать нельзя, я должен лететь. Но куда я его ударю в таком случае? Я повис в воздухе, а передо мной застыла голова в белом шлеме с кленовым листом на затылке. И словно прицел навелся на этот кленовый лист, мне даже померещилось едва заметное перекрестие.

Потом я думал не раз – времени хватило, – а как бы я действовал, окажись там, в прицеле, дорогой мне человек. Боян, например. Илюха. Или, скажем, дружили бы мы с Киркпатриком – как бы я себя повел? Не нашлось у меня четкого ответа, не получилось. Только глодало душу ощущение, что выход из ситуации все-таки был. Но это задним числом хорошо размышлять о таких вещах. А вот на сходе с трамплина, когда ты не лыжник, а истребитель на глиссаде… Пусть даже зависший в пространстве и времени – спасибо психической аномалии… Нет в такой ситуации мыслей, есть только перебор доступных вариантов. И феномен темпоральной компрессии позволил мне перебрать их все.

Скорее всего, в имевшихся у меня тогда крайне стесненных обстоятельствах, я выбрал оптимальный выход. Он просто сам напрашивался – очень уж заманчивый, хотя и несколько рискованный. Но я был железно уверен в своем контроле над полетом. Знал, что справлюсь. И действительно справился. Мне просто не повезло. Счет шел на сантиметры, и уже не важно сейчас – то ли у Дона голова мотнулась, то ли боковой ветер дунул, и меня в сторону увело. При благоприятном раскладе я красиво пролетал мимо, финишировал и брал свое золото. При самом паршивом – эффектно срубал Дону голову напрочь, так же напрочь калечил себе жизнь, падал и для полного счастья ломал пару-тройку костей.

Я знал, что стоит мне только сделать окончательный выбор, как придется сразу действовать – растянувшееся до невозможности время тут же схлопнется обратно. Но если и дальше висеть на месте в нерешительности, пауза может оборваться сама, и я от неожиданности потеряю как минимум сотую, а то и две. Опоздаю с коррекцией траектории, и от Дона останутся рожки да ножки. Поэтому я внутренне перекрестился и шевельнул корпусом в избранном направлении.

Понеслись! Меня с жуткой силой рвануло вперед, только уже не прямо, а со смещением. На грани падения, но все-таки я летел и уходил влево, уклоняясь от своей потенциальной жертвы. Киркпатрика разворачивало и приподнимало, мой виртуальный прицел съехал с его затылка и оказался в опасной близости от шеи. Как нарочно, голова Дона сильно наклонилась вправо, и шея была открыта. Правая моя лыжа проскакивала буквально в двух пальцах над плечом канадца, и на таком же расстоянии от щели между этим плечом и нижним обрезом шлема. Если мне удастся такой ювелирный проход, за видеозапись потом будут драться все информационные службы мира. А почему не удастся? Все рассчитано точно. Проскакиваю. Вот, проскочил. Черт побери, да я ведь уже в доброй полусотне метров впереди! Очень неудобное было приземление, в основном на левую ногу, переборщил я с отклонением и еле вытянул себя на ровный киль, чуть не упал. Но ради чужой жизни и своей репутации стоило, пожалуй, и отклониться чуть больше, чем надо.