Николай Васильев - Хроники тридцатилетней войны [СИ]

Приблизившись к трону на оптимальное расстояние, посол изящно поклонился королю и (чуть качнув влево-вправо туловище) дамам, достал из-за спины верительные грамоты и протянул их вперед со словами:

— Король Богемии Фридрих приветствует в моем лице короля Франции Людовика и желает укреплять между Богемией и Францией дружеские отношения!

Мигом взявшийся откуда-то де Пюзье взял у посла из рук грамоты и передал с поклоном королю. Пухловатый и нежнолицый в связи с молодостью король неспешно их развернул и прочел:

— Кристиан фон Анхальт-Бернбург… Имя, вроде бы, мне знакомое?

— Так же зовут моего отца, который является канцлером Богемии, — пояснил Кристиан.

— Нет, — возразил Луи. — Что-то связанное с войнами… Бассомпьер, не напомните?

— Недавно корпус под командованием Кристиана фон Анхальта отбил у генерала Кордовы Пфальц и заставил его уйти в Брабант, — выступил вперед из толпы придворных средних лет дворянин с обветренным лицом.

— Ага, — оживился Луи. — Так это Вы там командовали или Ваш отец?

— Я, Ваше величество. Но Кордова не слишком упирался — наверное, на зимних квартирах его ждала какая-нибудь фламандка…

Король чуть хохотнул, и придворные тоже хохотнули. Луи же продолжил беседу с необычным послом:

— А орден Иоанна Иерусалимского Вам успели дать за этот подвиг?

— Нет, Ваше величество. Его снял с себя мой король после сражения на Белой горе, под Прагой — там мы отстояли свою независимость от императора Фердинанда.

— Но орден дали именно Вам. Почему?

— Наверно, я старался больше всех, — сказал, улыбаясь, Кристиан. Дамы, во все глаза смотревшие на высокого бравого красавца, тоже невольно заулыбались. Улыбнулся и Луи, но сказал:

— Наверно, в Богемии много хороших полководцев, раз Фридрих может себе позволить сделать послом такого удачливого воина. Мне было бы интересно услышать подробности Ваших битв и потому я приглашаю Вас свободно посещать мой Лувр и первым делом искать в нем меня. Да и дамам придворным Вы, кажется, пришлись по душе — поэтому часть времени приберегите для них. Вот, кстати, скоро состоится первый весенний бал — прошу им не пренебречь.

— Благодарю, Ваше величество. Постараюсь быть в вашем кругу занятным и галантным.

Во все времена в социуме есть железное правило: если местный босс тебя куда-то приглашает — надо идти, причем без проволочек. Ибо чревато последствиями для тела, кошелька или самой жизни. Но там, куда тебя пригласили, обязательно лавировать и уклоняться. Ловко, ловко, ловко. Иначе тот босс тебя использует, пережует, а пустую оболочку выплюнет.

Нет, король Луи был во время первой приватной встречи с Кристианом сама любезность и очарование. Все выспросил про его жизнь в Алемании и окрестностях, с азартом вник в детали сражений в Богемии, Саксонии и Пфальце (о Мюнхене Алекс велел не упоминать), а затем стал говорить о своих увлечениях, достижениях и пристрастиях — съехав, в конце концов, на охоту. Стало ясно, что это его основная страсть.

— Вы бывали, Кристиан, на соколиной охоте? Нет? В Алемании ей не увлекаются? Гоняете по старинке оленей и кабанов? Ах, еще уток? Ха-ха-ха! Тогда Вы не испытывали настоящего азарта! Когда прирученный Вами сокол бьет в лет гуся, цаплю или ту же утку и добыча падает Вам прямо в руки — оглушенная, но обычно живая! И тогда я сам сворачиваю ей шею!

— Кристиан, — маякнул Алекс. — Ты можешь представить себя в постели с мужчиной?

— Бр-р! — передернуло Кристиана.

— Так что же ты развесил тут уши? Сокольничий де Люинь был ведь еще миньоном этого вот Луи. А теперь он тебя к себе в миньоны тащит! Срочно туши свой интерес к охоте!

Кристиан поежился и сказал:

— Я, Ваше величество, вообще недолюбливаю охоту. От дичи всегда так неприятно пахнет… Да и на вкус она уступает домашней птице или говядинке. К тому же на охоте бывает много несчастных случаев…

— Не ожидал, — сказал Луи, чуть округлив глаза. — Такой бравый солдат и негодный охотник. Или Вы предпочитаете охотиться на дам?

— Я люблю свою жену, — с упряминкой сказал Кристиан. — В походной жизни встречал, конечно, других женщин, которые, к моему стыду, оказывались иногда в моей постели, но в мыслях и перед Богом я верен своей Сюзанне…

Когда Кристиан вышел, наконец, из покоев короля и облегченно вздохнул (Удалось, вроде бы, открутиться!), его перехватил в коридоре слуга со словами:

— Вас ожидает у себя reine mere (королева-мать).

В аппартаментах Марии Медичи (склонной к полноте величественной женщине лет 50 со следами былой красоты) присутствовал также кардинал Ришелье — высокий, худой и очень похожий на свои портреты, хотя был еще относительно молод (37 лет). Она сидела в кресле в свободном платье, но с кружевным воротником, на нем была та самая красная мантия и шапочка типа еврейской кипы.

Кристиан вошел, поклонился даме, потом слегка кардиналу и сказал:

— Рад приветствовать Вас, гранддам. И Вас монсеньор.

— И я рада Вас, наконец, увидеть, герр посол Богемии. Мой Луи терзал Вас больше 3 часов. Теперь Вы, видимо, станете его товарищем в охотничьих забавах?

— Увы, нет, мадам. Я не люблю охоту.

— А-а, как это я сразу не поняла. Судя по Вашим дерзким усишкам, Вы были в Богемии волокитой? И Вас сюда отправили в ссылку, ибо покусились на особу значимее Вас?

Кристиан и Алекс подивились женской прозорливости, но первый все-таки стал уворачиваться:

— Мне нравятся молодые женщины, и я охотно вступаю с ними в разговоры, игры и прочие затеи. Они обычно смешливы и я смешлив, мы радуемся жизни, своему здоровью и тому, что смерть пока где-то далеко. Иногда игры заводили нас в область пылких чувств, но я научился убеждать дам в их мимолетности и мы всегда расставались друзьями.

— Завидное качество, — фыркнула экс-королева. — Мотылек сел на цветок, напился соку и дальше полетел. А ведь Вы, наверное, женаты?

— Женат, — склонил голову на грудь Кристиан. — И всегда молюсь Богу, чтобы с моей женой и детьми ничего плохого не случилось.

— Она, что, прощает Вам измены?

— Прощает потому что чувствует, что люблю я только ее одну.

— Господи Исусе! Ну и нравы царят в Богемском королевстве! И эти кальвинисты утверждают, что именно католики погрязли в сетях порока! Что Вы на это скажете, Арман?

Кардинал остро взглянул на гостя и изрек:

— А ведь он верит в то, что сказал нам. Его измены поверхностны, а любовь к жене глубока. Как этот человек умудряется совместить несовместимое — непонятно.

— Оставим его судьбу на волю Бога. Но Вы хотели его порасспрашивать о политике…

— Да. Скажите, Кристиан, для чего король Богемии решил поддержать притязания герцога Савойи на Баварию?