Николай Васильев - Хроники тридцатилетней войны [СИ]

Вернувшись в посольство, победители стали радостно галдеть, переживая перипетии боя. Особенно радовались за «пассажира» и кучера, даже не получивших ранений.

— Я прыгнул с козел под карету и садил в них оттуда по ногам! — смеялся кучер.

— А меня бронестенки спасли, лишь одна пуля в кирасу попала! — вторил ему «пассажир».

— А мне даже гранатами не пришлось воспользоваться, — посожалел посол. — Я боялся своих осколками посечь.

Наутро в посольство все-таки явилась полиция в лице суперинтенданта Парижа (должность, только что введенная с подачи Ришелье) и его помощников. Посол Богемии тотчас подал ему заявление о нападении. Полицейские посетовали, что тел нападавших уже не нашли и подивились крепости стенок богемской кареты, в которую попало более 10 пуль. А в середине дня Ришелье пригласил посла к себе на беседу. Пришлось Кристиану ехать, окружив себя охранниками (которых в Лувр так и не пустили).

— Поздравляю Вас, принц, с чудесным спасением от бригандов. К сожалению, их главарь нам остался неизвестен.

— Мне кажется, я узнал его, — сказал Кристиан. — Это некий де Полиньяк.

— Виконт де Полиньяк? Его недавно привечала у себя королева-мать. Но может Вы ошиблись?

— Спросите суперинтенданта, не умер ли он? И отчего?

— Спрошу. Если напал он, то, вероятно, по приказу Марии. То есть она продолжает свою политику поддержки Габсбургов. А ведь мы с ней вроде бы договорились, что Франции союз с Габсбургами противоестественен…

— Жаль. Я так надеялся, что Франция нас поддержит. А теперь что же, мне жить среди вас и ждать каждый миг удара убийцы?

— У меня пока связаны руки, хотя король очень прислушивается к моим советам и готов сделать своим первым министром. Тем не менее, охрану Вас и посольства Богемии я организую.

— Благодарю Вас. Хотя это будет означать и негласный надзор за моей личной жизнью?

— Ничего не поделаешь, тут либо-либо. Но Вам чего бояться: Вы пока не проявили себя в качестве ходока по женщинам…

— Не проявил, но желание есть: очень уж французские женщины кажутся доступными…

— У большинства аристократок это просто модный стиль. К тому же у них есть мужья, защитить от ревности которых я не возьмусь.

Выйдя от Ришелье, Кристиан отправился в сад Тюильри и вскоре увидел там королеву в окружении фрейлин, в том числе и де Шеврез. Та тоже его углядела и маякнула королеве. Анна подняла голову, посмотрела, краснея, секунд пять в лицо своего bien-aime с расстояния в 20 шагов и опустила глаза в землю. Так они и разошлись по параллельным аллеям, но вскоре де Шеврез догнала Кристиана.

— Вы всех их убили, принц? — спросила она ошарашенно.

— Надеюсь что да, — сказал жестко Кристиан. — Чтобы другие не сунулись.

— Боже, какой Вы невероятный мужчина! Брутальный, умный и одновременно нежный! Да, да, Анна мне все рассказала про ту ночь!

— А меня просила никому о ней не рассказывать.

— Что Вы хотите, мы любим друг с другом секретничать.

— То есть разглашать секреты, — рассмеялся Кристиан. — Ладно, я вас прощаю. Но больше ни-ко-му! Могила?

— Странно у Вас в Богемии выражаются, мсье. Но могила! Теперь о деле: Вы хотите вновь встретиться с Анной?

— Нет. Это смертельно опасно для нас обоих.

— Как это? Анна мне говорила, что Вы убедили ее в своей любви…

— Это и была любовь, воспоминание о которой я сохраню на всю жизнь.

— Но как можно обходиться воспоминаниями, когда рядом живет твой любимый? Женщина всегда захочет повторить свои чувства, а мужчина, значит, нет?

— Ладно, что Вы предлагаете, герцогиня?

— Вскоре королевский двор переедет в Фонтенбло. Постарайтесь получить туда приглашение от короля. Сам Луи будет заниматься там преимущественно охотой и возможностей для интимных встреч с Анной у вас будет предостаточно.

— Но он призовет на охоту и меня…

— Ну, съездите пару раз, а потом неудачно упадете с лошади и будете оставаться во дворце.

— Вы прирожденная авантюристка, Мари и меня тянете на этот зыбкий путь. Но должен сообщить, что Ришелье пообещал взять меня под негласный надзор. То есть за мной всегда будет ходить соглядатай.

— Вы научитесь от него сбегать…

Когда де Шеврез покинула общество Кристиана, он шел некоторое время по саду в досадливой задумчивости (Бабы — они такие, — хихикал Алекс. — Ради «аморе» на все готовы!), и вдруг ему преградил дорогу молодой дворянин.

— Ни шагу дальше, чужак! — воскликнул он и обнажил шпагу. — Я Пьер де Полиньяк. Дальнейших объяснений не надо?

Кристиан автоматически выхватил свой клинок и тут же был вынужден отбивать им выпады молодца, но с увещеваниями:

— Вы так рветесь в Бастилию? Дуэль в общественном месте, рядом с Лувром? К тому же нападение на посла приравнивается к нападению на члена королевской семьи. Вложите шпагу в ножны!

— Честь дороже свободы! — выкрикнул Полиньяк и сделал серию очень опасных выпадов.

— Что ты тупишь? — прошипел Алекс. — Примени домашнюю заготовку!

Кристиан скользнул левой рукой под воротник, нащупал в пистончике колета фарфоровую трубочку, сунул ее себе в рот и, блокировав силовым захватом шпагу противника, сблизился с ним и дунул в лицо. Из трубочки вылетело облачко перца, молодец зажмурился, а Кристиан оттолкнулся гардой и тотчас пронзил шпагой его грудь. После чего мигом спрятал в кулак трубочку, вставил шпагу в ножны и огляделся.

Зрителей вокруг, уже хватало, как мужчин, так и женщин. Полиньяк, упавший на траву, пытался что-то сказать, но лишь пускал кровавые пузыри. К Кристиану подскочил одетый в сутану субъект и шепнул:

— Я все видел и не в претензии. Кардинал будет доволен.

Королева поплескала в темноте водой и юркнула под одеяло к любовнику.

— Как умно ты придумал предохраняться, милый, — сказала она. — Теперь ничто не будет омрачать наших свиданий!

— Если не считать моей эквилибристики и риска быть обнаруженным на пути от крыши дворца к Вашему окну…

— Это так романтично, милый! Я вся трепещу в ожидании момента, когда ты появишься на подоконнике…

— Вы, в самом деле, очень трепетны… Я боюсь придушить Вас подушкой, когда глушу Ваши стоны…

— Я ничего не могу с собой поделать, милый. Они рвутся из меня при каждой волне экстаза. А волны эти идут одна за другой… Как прекрасно быть влюбленной и отдаваться не по долгу, а по своему неистовому желанию! И эти чувства подарил мне ты, Кристиан!

— Я от гордости сейчас раздуюсь и вылечу в окно, мадам.

— Я привяжу тебя к кровати за ноги. Ибо твои руки должны продолжать творить волшебство, в котором я всю ночь пребываю…

— Только руки, мадам?