Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

Дома журнал из рук брата выхватила Катенька и уставилась на обложку.

— Это же ты! — закричала она. — Мама, Сережу на обложку роман-газеты сфотографировали!

И вбежала в комнату матери.

— Не мешай маме творить, оглашенная! — возопил Сергей. — Так и знал, что из-за этой фотографии покоя никому не будет…

Через пару минут в зал энергично вошла Елена Михайловна с журналом, а за ней хвостиком Катенька.

— Это просто чудесно, — сказала мать с чувством и заключила Сергея в объятья (Карцев затрепетал). — Мой сын — писатель и золотоискатель! Егор Федорович замечательно придумал. Теперь никто не посмеет отнестись к тебе с пренебрежением. Случай убедиться в этом сегодня же и представится: мы идем в самый шикарный дом в городе, иллюминированный электричеством, где будет фешенебельное общество и, видимо, даже генерал-губернатор с семьей. Но в центре внимания будешь ты, мой сын. Боже, какое счастье!

Вечер у Гадаловых развивался ожидаемо, под кальку предыдущего, у Кузнецовых. Когда публика (человек под 80) вдоволь развлеклась необычной викториной, состоялся грандиозный ужин (с осетровой ухой, молочными поросятами, бесчисленными салатами и гарнирами), после которого мужчины потянулись в курительную комнату. С минутным колебанием вошел туда и некурящий Городецкий (с тычком от Карцева).

— Да, господа, — отвечал на чей-то вопрос Михаил Александрович Плец, генерал-губернатор, плотный бритый мужчина лет 55 с тяжелым проницательным взглядом, — война с Японией вполне вероятна. Микадо, после того как заключил военный союз с Великобританией, стал безапелляционно настаивать на протекторате над Кореей и особых интересах в Маньчжурии. Тем самым Порт-Артур и Дальний оказываются, по существу, в японской блокаде, да и Харбин, в случае высадки японской армии в Маньчжурии, будет под ударом. Выбор у нас невелик: либо мы из юго-восточного Китая уходим, бросив все построенное на миллионы рублей, либо будем его отстаивать с оружием в руках. Впрочем, и выбора-то нет: уступим здесь и тотчас Владивостока с Хабаровском лишимся. Но так ли уж страшна японская армия, хоть и подпертая современным флотом? Если мы тратим огромные деньги на строительство флота и содержим миллионную армию, то эти военные структуры должны доказывать свою необходимость. Сейчас назревает именно такой случай.

— А какова численность японской армии? — спросил хозяин дома, Петр Иванович.

— Точно мы не знаем, но тоже может быть под миллион, — ответил Плец.

— И этот миллион может навалиться на нашу Дальневосточную армию числом в 100–150 тысяч?

— Ну, вряд ли. Возможности высадки в Маньчжурии у них тоже ограничены. Но тысяч 300–400 накопить могут.

— Так значит, надо срочно перебрасывать войска в Харбин, благо железная дорога действует…

— Западные военные округа у нас по-прежнему считаются основными. Убери оттуда часть войск и риск нападения Германии вместе с Великобританией и Турцией возрастет.

— Тришкин кафтан, — резюмировал Александр Петрович Кузнецов. — Страна у нас слишком большая, попробуй везде защити.

— Если мне будет позволено сказать… — подал вдруг голос Городецкий.

— О, молодое дарование везде поспевает! — снисходительно улыбнулся генерал-губернатор. — Ну, явите, юноша, свою мысль сливкам общества…

— Войск и этих может быть достаточно. Только их надо насытить пулеметами и артиллерией. У японцев в армии пулеметов сейчас практически нет, вот и надо их подавить сразу.

— Пулемет? Это что за оружие? — заговорило сразу несколько человек.

— Ну, есть такое скорострельное оружие, — несколько озадаченно начал Плец, — но оно довольно громоздкое и ставится пока в крепостях. И патронов тратит неимоверно много.

— Есть облегченный, вьючный вариант производства Швейцарии, — вновь удивил эрудицией Городецкий. — Его можно ставить в окопы, в засады или даже на конные брички, что позволит стремительное перемещение в узловые точки боя. А тратить патроны и снаряды, по-моему, куда эффективнее, чем человеческие жизни. Если завезти все это вовремя и обучить солдат и офицеров их использовать, никакой самурайский дух и джиу-джитсу японцев не спасут.

— А Вам, молодой человек, откуда о пулеметах известно? — свел брови генерал-губернатор.

— В «Русском инвалиде» прочел. Или в «Военном сборнике»?

— Я смотрю, у Вас необыкновенно широк круг интересов и чтения. А практически в военных действиях поучаствовать не хотите? Например, вольноопределяющимся?

— Мне кажется, — возразил Городецкий-Карцев, — что государству, обладающему могучей армией, не следует допускать военных действий. Армия должна быть инструментом устрашения и проводить в этих целях широкомасштабные учения с наблюдателями из как можно большего числа стран — как ближних, так и дальних. И обязательно освещать эти учения в прессе. Чтобы возможный агрессор осознал самоубийственность задуманной авантюры. Что касается меня, то я решил служить своей стране другим путем: изучая ее недра и разведуя многообразные полезные ископаемые.

— Что ж, приятно слышать такие здравые речи от совсем молодого человека. Ведь двадцати лет Вам еще нет?

— Скоро будет, — буркнул Сергей.

— Ну, не обижайтесь, этот недостаток из числа тех, что скоро проходит. Да и недостаток ли? Как я любил в молодости бегать, все норовил сделать на бегу… А юношеская влюбленность — что может быть милее? У Вас уже есть невеста?

— Нет, — все в том же грубоватом тоне ответил Сергей.

— Так, господа, все, кто имеет дочерей на выданье, прошу становиться в очередь на соискание руки и сердца столь выдающегося юноши. Но только после моей Надин. Вы, Сергей Андреевич, с моей дочерью еще не знакомы? В таком случае прошу Вас прийти на ее именины, которые мы будем справлять в будущее воскресенье.

— Разве не именинница составляет список желаемых гостей?

— Она, конечно. Но мы с ее мамой еще пользуемся авторитетом у детей и вправе приглашать одного-двух гостей по нашему выбору.

— Не смею пренебречь Вашим приглашением. Форма одежды?

— Произвольная. Впрочем, Надя у нас обожает танцевать, так что смокинг или фрак были бы уместнее… Вы ведь танцуете?

— Преимущественно, вальс, в польках и мазурках путаюсь…

— Ну, вальс — главный танец, а прочие вроде игры. Наденька, при желании, научит…

По дороге домой Городецкие живо обменивались мнениями.

— Мама, — смеясь, говорил Сергей, — у меня сложилось впечатление, что все мужчины в зале смотрели только на тебя!

— Не преувеличивай, — смущалась Елена Михайловна. — Там было столько молодых женщин…

— Нет, мама, правда, — вклинилась Катенька, — ты была моднее всех! И платье это совершенно не казалось вульгарным! И генерал-губернатор только к тебе подошел что-то сказать…