Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Вы что-то очень льнули к матушке? — задним числом обеспокоился Городецкий. — Она даже чуть оттолкнула меня.

— Что поделаешь, если она мне так нравится? И сегодня, у Кузнецовых была ярче всех — чтобы ты там ни говорил про Серебрянникову.

— Но это никуда не годится! Я требую эти поползновения прекратить!

— Так ведь и я душу имею, а она к Елене Михайловне тянется… Ладно, ладно, понимаю я все, больше не буду. Заводи поскорее себе маруху, только такую, чтобы и мне понравилась — и будем вместе наслаждаться…

— Что еще за маруху? Прекратите использовать свой жаргон! Слышали бы Вас сейчас те гости, которым Вы весь вечер голову морочили…

— Не морочил, а вел агитацию в направлении общечеловеческих ценностей. Если эти господа, хозяева жизни, себя в дальнейшем правильно поведут, то есть примутся всерьез улучшать жизнь красноярских рабочих, то может быть и не случится здесь революция, до которой всего ничего — три года!

— Да кто начнет эту революцию?

— Рабочие железнодорожных мастерских, к которым присоединятся солдаты, едущие из Маньчжурии, после поражения в войне с Японией.

— Так Вы и про войну все знаете заранее…

— Не все, через пень-колоду. Но можно узнать все, что о ней у нас опубликовано. Только это много времени займет…

— Неважно! Главное все эти подробности учесть и ход сражений изменить!

— Было бы хорошо, так как именно поражение спровоцировало первую русскую революцию. Вот только передать эти сведения военной администрации страны не представляется мне возможным.

— Просто пойти и рассказать генерал-губернатору!

— Эх, святая простота! И где ты окажешься в итоге? В доме для сумасшедших.

— Но нельзя же ничего не делать!

— Что можно сделать, я еще подумаю. И ты думай, только по-умному. Пока же наша задача — проникнуть в финансово-политическую элиту Красноярска. Глядишь, нас кто-нибудь и услышит, проникнется доводами.

— Так мы, вроде бы, уже в нее проникли…

— Первый шаг сделали, не спорю. Но дальше надо укореняться, да из младенцев в мужи перебираться. Бороду что ли отпустить?

— Нет, мне не хочется ходить с этой мочалкой!

— Ладно, я тоже, признаться, волосню на роже не люблю. Придется вводить новую моду — на моложавость! Потянем? Тогда женщинам тоже придется срочно помолодеть да вернуться к тем самым декольте. Кстати, знаешь, до чего они доходили в Бургундии? До сосков! И потому их подкрашивали.

— Не может быть… Впрочем, с Вами я чему угодно верю…

— Ну что, проведем сеанс твоего усыпления? Твои руки тяжелеют…

В восемь утра понедельника, к началу рабочего дня у конторских служащих, Сергей Городецкий вошел в здание Красноярского золотодобывающего товарищества «Драга» на Воскресенской улице.

— Погодь, молодой человек, — преградил ему путь седой, с морщинистым лицом массивный старик в подобие виц-мундира, явный ветеран-золотоискатель. — Ты по какому делу?

— Я пришел по приглашению Кузнецова Александра Петровича.

— Так-так… Только он раньше девяти в контору не приходит, да и в девять может не быть — если в «Пароходство» зайдет сперва.

— Хорошо, я приду к девяти, — повернулся к выходу Сергей.

— Погодь. Может, тебе к Гудкову Павлу Козьмичу пройти, заместителю его — он уже здесь, раньше всех приходит.

— Нет, мне эта задержка кстати, я смогу пока у своего начальства отпроситься…

— Ну, смотри, твое дело. Гудкова-то ты все равно не минуешь — если работу пришел просить.

Александр Петрович появился в товариществе в десять и сразу увидел Городецкого, сидевшего напротив входа, с разрешения вахтера.

— О, Сергей Адреевич… Извините, что пришлось ждать, меня дела в «Пароходстве» задержали. Сложная в этом году навигация… Ну, пойдемте в кабинет, поговорим.

В кабинете, обставленном со сдержанной роскошью, их встретила молодая секретарша в длинном платье, но с разрезом на боку, доходившем до колена, и с очень скромным подобием декольте — до ямочки меж ключицами. Что, тем не менее, придавало ее облику явную эротичность.

«Эге! — подумал Карцев. — У Александра-то Петровича замашки плейбоя!»

Тем временем, хозяин кабинета, коротко поздоровавшись с Маргаритой Александровной («Поди зовет наедине Марго?»), занял начальническое кресло в торце длинного стола и показал Сергею ближний к себе стул обочь стола. Секретарша заняла полукресло за маленьким столиком с громоздким «Ундервудом» в глубине кабинета.

— Итак, Сергей Андреевич, Вы не против стать работником нашего товарищества?

— В смысле кем? — вырвалось у огорошенного таким напором просителя.

— Пока не знаю. Нам грамотные люди на всех участках нужны. Вы-то склонны больше к геологической разведке?

— Наверно, да. Хоть я знаю о шурфовке только теоретически…

— Дело, в общем-то нехитрое: наметил линию поперек долины, разбил на ней шурфы с нужным шагом, показал горнякам и потом только успевай описывать пройденные породы по уходкам (по 10 дюймов, обычно) и отдавай уходки целиком на промывку. Намытое же золото надо точно взвесить, чтобы иметь возможность подсчитать его запасы в блоке вдоль линии шурфов. Вот так в теории. А на практике это выходит работа с людьми далеко не ангельского кроя, к тому же в условиях жесткой сибирской зимы или комарино-мошкариного лета.

— Звучит жутковато. С такими людьми я не очень привык ладить…

— Признаюсь, и я тоже. Вот Гудков, мой заместитель, здесь в своей стихии: он им бог, царь и кормилец. Есть у нас и другие работы, почище: например, учитывать количество добытого золота по драгам и старательским наделам… Или планировать схемы отработки новых участков: для этой работы и ездить никуда не надо, все творится в этом здании… Деньги мы платим своим служащим высокие, хоть и не сразу, после испытательного срока.

— Я в некоторой растерянности, — сказал Городецкий. — Наверное, потому, что плохо представляю характер работ. К тому же я долго служить у вас не смогу, только до начала следующего учебного года в Петербургском горном институте…

— О, Петербург, я ведь тоже там когда-то учился. Дивная пора: товарищи, споры обо всем, попойки, гулянья с девушками в Летнем Саду или Петергофе… Завидую… А что касается работы, в нее надо просто втянуться — а там пойдет, будете планировать не хуже опытных золотарей. К тому же и от общества наших дам невдалеке, которые к Вам очень благоволят и не простят мне, если я законопачу Вас на всю зиму на Удерейские прииски.

— А знаете, что мне пришло в голову? — вдруг сказал странный проситель. — Я сейчас разбираю архивы Енисейского горного округа с середины прошлого века и в них уже находил данные о золотоносных шурфовках некоторых ручьев и речек, которые, вроде бы, так и не отрабатывались…