Генри Каттнер - Земля землетрясений

— Вместо ледяной статуи... кое-что получше. Целая, настоящая Ирата, которую ты иначе больше не познаешь. А эта ледяная статуя — ты умрешь от холода, — сказала она и внезапно засмеялась диким беззаботным радостным смехом, пронзительно отражающимся эхом от колонн. — Со мной в объятиях, Уильям Бойс, ты не станешь даже думать о льде!

Ирата еще раз шагнула к нему. Он по-прежнему опирался на меч, осознавая сильное притяжение, которое чувствовал к ней, виной чему была экзотическая привлекательность ее стройного трепещущего тела.

— Джамай уже пытался, не правда ли? — тихо спросил Бойс.

Губы Ираты перекосились. Когда в глазах сверкнула дьявольская ярость, ее красота на секунду померкла.

— Да, пытался, — ответила она. — Он любил нас обеих, когда мы были в одном теле, до того как мой отец вступил в сделку с Ними. Было бы лучше, если бы я стерла и его память, как стерла твою. Поскольку Джамай помнил, какой я была, и не смог разлюбить меня. А я... что я такое, Уильям Бойс?

Холодная рукоятка меча все еще была у него в руках.

— Не знаю, — хрипло ответил он. — Но могу сказать: ты то, что не должно существовать. Человек — женщина — должен быть смесью добра и зла, если так можно выразиться. Вероятно, крестоносцы были не так уж суеверны, когда писали о ламиях — женщинах-демонах. Ирата, тебя никто не сможет полюбить, не сойдя с ума. Если Оракул — лед, то ты пламя, уничтожающее все, к чему притронется.

— Значит, Джамай сумасшедший, — ответила Ирата. — Возможно, его разум разделился, как моя душа и тело. Возможно, он попытался создать двух себя, как Они сделали со мной. Но только у Них есть такая сила. Когда разум раскалывается таким образом, это безумие. Иногда Джамай — это Джамай, ненавидящий нас обеих и стремящийся уничтожить. Иногда он Охотник, которому на все наплевать, он даже пальцем не пошевелит, если мир начнет рушиться прямо здесь и сейчас. Но он любил меня до того, как Они наложили свое заклятие, и связан со мной — с Иратой — неразрушимыми узами... и он должен умереть. Я не могу доверять его ветреному разуму.

Ирата вытянула руку и дотронулась до меча, который держал Бойс.

— Ты поможешь мне. Если у тебя не будет больше ничего — разве я не желанна? Посмотри на свою заледеневшую любовь... и реши.

Она махнула рукой в сторону. Бойс повернул голову туда же.

По длинному проходу, ведущему к трону, между колонн медленно шла Оракул Керака. Ее руки были сомкнуты впереди, глаза закрыты, а мраморные волосы гладкими волнами лежали на мраморных плечах. Она безмятежно и уверенно шагала к Бойсу с Иратой, словно ее разум видел четче, чем незрячие глаза.

И теперь он понял, что эти две женщины действительно одно целое. Лед и пламя, добро и зло — и более того. Дело было не просто в морали. Это было положительное и отрицательное, каждая половинка являлась законченным... и неземным существом!

Но добрая половина была более неземной, чем злая.

Оракул подошла прямо к Бойсу. Остановилась. И затем в первый раз он увидел, как вспорхнули ее ресницы. Белые веки поднялись. Ее глаза были голубыми — как лед, который можно найти внутри айсбергов. Но в них было кое-что еще.

Бойс увидел в глубине, на самом дне, нечто похожее на... жизнь? Осознание происходящего вокруг? Внутри мраморной статуи был заключен разум, подобно тому, как тело Оракула находилось в огненной тюрьме, пока она не вышла оттуда по зову Джамая. И разум... вспомнил.

Бойс содрогнулся до глубины души. Он любил их обеих, когда они были одним целым. Теперь их стало две. Изумившись, он понял, что каждая притягивала его по-своему, и на секунду ощутил сильную дезориентацию, словно стеклянные стены перед ним раздвинулись — даже более того — словно он сам начал делиться пополам.

Черный сад зла — пахнущий отравляющим ароматом цветов, пылающих чувственной страстью — обещающий утоление неслыханных желаний, безумное наслаждение, какого никогда не знал человек...

Богиня светящегося хрусталя, чистая и недоступная, как звезды... пламя, скрывающееся за холодными голубыми глазами, намекающее о далекой любви, прячущейся за стенами льда...

Они стояли бок о бок, те две, которые когда-то были одной.

И одна обещала больше, чем когда-либо получал человек.

Ты мой муж. Ты мой любовник. Ты взял меня в жены, как эту замороженную богиню. Мы пройдем через миры огня, цвета и звука, под морями безымянных планет, сквозь врата пространства и времени. Смерть и безумие не будут иметь значения. Мы преодолеем верхние, величайшие границы власти и будем править Вселенной как Бог и Богиня.

Но тлеющие угли подо льдом глаз Оракула не стали ничего обещать и просить.

Они сказали — я люблю тебя. И этого было достаточно.

Ирата увидела, как изменилось лицо Бойса. Он шагнул вперед и посмотрел на нее, защищая Оракула своим телом. От такой горькой насмешки ее алые губы страшно искривились.

— Ты мог помочь мне, — тихо сказала он. — Это опасно, но раз ты так решил, другого выхода нет. Тебя ждет смерть... глупец!

Взгляд Ираты сосредоточился на чем-то позади Бойса. Она сделала руками быстрое замысловатое движение, ее стройная фигура напряглась. Затем она тут же расслабилась.

— Они идут, — сказала она. — Я призвала Их раньше времени — раньше, чем завершится цикл. Это очень опасно.

Бойс правой рукой поднял меч. Ирата засмеялась.

— Меч против... Них?

— Нет, — ответил Бойс. — Против тебя, Ирата.

Меч завис в воздухе, угрожая перерезать ей горло.

Она посмотрела на Бойса безо всякого страха.

— А как насчет твоей любви? Убьешь меня — умрет и она.

Бойс опустил меч.

— Если ты не лжешь.

— Попробуй и сам увидишь. Посмеешь?

— Нет, — сказал он. — Но я могу отправиться в свой мир — у меня есть кристалл. И возьму ее с собой.

— Попытайся.

Бойс повернулся и сделал шаг к выходу. Оракул охотно последовала за ним, хотя ее лицо по-прежнему ничего не выражало. Он снова взглянул на Ирату, и кое-что в ее глазах заставило его остановиться.

— Подожди! — воскликнула она. — Кристалл...

Бойс сделал длинный шаг к ней, снова подняв меч.

— Я забыл! Ты попыталась через него остановить меня, не так ли? Но... — Он заколебался. — У тебя не получилось. Верно? Ты потеряла свои силы!

— Я не потеряю их, пока ты жив! — выпалила Ирата. — Я не настолько слаба!

— Ты попыталась взять мой разум под контроль, — сказал Бойс. — Но у тебя не вышло. Почему?

— Что-то помешало мне... Я почувствовала это, как только ты вошел в тронный зал. Я... прислушайся!

Окружающий воздух дрожал. До ушей Бойса дошел тонкий, пронзительный звук, напоминающий гул в голове, от которого нельзя избавиться. Он становился громче и отчетливее. Раздался звон крошечных колокольчиков. И слабый холодок, не похожий ни на один другой холод, не считая...