Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

Среда прикончил пиво. Потом взмахнул бутылкой, будто управлял невидимым оркестром, и пропел следующий куплет:

– Помощи от тебя никакой, – сказал Тень. Вагон-ресторан превратился в купейный и грохотал в снежной ночи.

Среда отставил пустую бутылку и вперил в Тень свой настоящий глаз – тот, что не стеклянный.

– Все дело в паттернах, – сказал он. – Если они считают тебя героем, то ошибаются. Когда ты умрешь, Беовульфом, Персеем или Рамой тебе уже не стать. Совсем другие правила. Шахматы, а не шашки. Го, а не шахматы. Понимаешь?

– Ни черта, – разочарованно ответил Тень.

Люди в коридоре большого дома пьяно и громко топают, шикают друг на друга, спотыкаясь и хихикая, нащупывают дорогу.

Слуги? Или гости ищут трущобных приключений? Однако сны завладели Тенью снова…

Он вновь стоял в обветшавшей лачуге, где вчера укрывался от дождя. На полу – тело мальчика лет пяти, не больше. Голое, навзничь, руки-ноги раскинуты. Вспышка ослепительного света. Кто-то прошел сквозь Тень, будто его тут и не было вовсе, и поправил руки мальчика. Снова вспышка.

Тень догадался, что мужчина фотографирует. Доктор Гаскелл, стальновласый человечек из бара при гостинице.

Тот достал из кармана белый бумажный пакет, что-то выловил из него и закинул в рот.

– Цветные помадки, – сказал он ребенку на каменном полу. – Ням-ням. Твои любимые.

Он улыбнулся, присел на корточки и опять сфотографировал мертвого мальчика.

Тень протиснулся сквозь каменную стену домика, ветром просочился в щели между камнями. Полетел к берегу. На камнях разбивались волны, и Тень заскользил над водой, над серыми морями, вверх-вниз по волнам к кораблю из ногтей мертвецов.

Корабль был далеко, в открытом море, а Тень несся над водой тенью тучи.

Корабль был огромным. Как же Тень раньше не понял, какая это громадина? Рука протянулась к нему, схватила за локоть и вытащила из моря на палубу.

– Возврати нас домой, – сказал голос, гулкий, как прибой, настойчивый и яростный. – Возврати нас домой или дай нам уйти. – На заросшем лице горел единственный свирепый глаз.

– Я вас тут не держу.

На палубе стояли великаны, высоченные люди, сотканные из теней и замерзшей водяной пыли, порождения пены и снов.

Один, выше других, рыжебородый, выступил вперед.

– Мы не можем высадиться, – прогрохотал он. – Мы не можем уйти.

– Отправляйтесь домой, – сказал Тень.

– С нашим народом мы приплыли в эти южные земли, – сказал одноглазый. – Но он нас оставил. Они пожелали других, ручных богов, и в сердцах своих от нас отказались, и предали нас.

– Отправляйтесь домой, – повторил Тень.

– Слишком много воды утекло, – сказал рыжебородый. Тень узнал его по молоту. – Слишком много крови пролито. Ты нашей крови, Бальдр. Освободи нас.

Тень хотел ему сказать, что он не их, что он вообще ничей, но тонкое одеяло соскользнуло с кровати, ноги свесились с изножья, а чердачную комнату залил лунный свет.

В большом доме теперь царила тишина. В холмах кто-то взвыл, и Тень поежился.

Он лежал на куцей кровати и воображал, как время собирается озерцами и лужицами, – быть может, думал он, где-то время висит густым туманом, громоздится и не движется… вероятно, думал он, города полны времени: все места, где собираются люди, куда они приходят и приносят свое время с собой. А раз так, размышлял Тень, должны быть и другие края, где люди попадаются редко, где земля ждет, горькая и жесткая, а тысяча лет для холмов – что мгновение ока, бег облаков, колыхание волн и ничего больше, в тех краях, где время разреженно, как люди…

– Они тебя убьют, – прошептала барменша Дженни.

Тень сидел теперь подле нее на склоне холма в лунном свете.

– Зачем им меня убивать? – спросил он. – Я же никто.

– Они так поступают с монстрами, – объяснила она. – Они должны. Они всегда это делали.

Он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но Дженни отвернулась. Сзади она была вогнутой, полой. Она снова повернулась к нему.

– Уходи оттуда, – прошептала она.

– Ты можешь прийти ко мне, – ответил он.

– Не могу, – сказала она. – На моем пути препятствия. Путь туда труден, и его охраняют. Но ты можешь позвать. Если позовешь, я приду.

Тут наступил рассвет, а с ним из болота у подножия холма поднялась стая мошек. Дженни махнула на них хвостом, но без толку; они тучей опустились на Тень, и он вдыхал мошек, нос и рот заполнились ползучей и жалящей мелюзгой, он задыхался в темноте…

Он рывком втянул себя в кровать, в свое тело и свою жизнь, в мир бодрствующих; сердце колотилось в груди, он хватал ртом воздух.

На завтрак были копченая сельдь, помидоры с гриля, яичница, тосты, две толстые сардельки, похожие на большие пальцы, и что-то круглое, темное и плоское – Тень его не опознал.

– Что это? – спросил он.

– Колбаса кровяная, – отозвался человек рядом. Охранник, за едой он читал вчерашнюю «Сан». – Из крови и трав. Варят кровь, она густеет, выходит такая пряная короста. – Он вилкой подцепил яичницу, положил на тост и откусил. – Не знаю. Вродь так. Как это грят, не смотри, как готовят колбасу и пишут законы? Шо-то такое.

Тень съел все, но кровяную колбасу не тронул.

На столе был кофейник, и Тень выпил кружку настоящего кофе, черного и горячего, чтобы проснуться и прочистить мозги.

Вошел Смит.

– А вот и наша тень, – сказал он. – Можно вас на пять минут?

– Вы же платите, – сказал Тень.

Они вышли в коридор.

– Мистер Элис, – объяснил Смит. – Хочет вас на два слова.

Оставив позади унылую побелку крыла для слуг, они очутились в обшитых деревом залах старого дома. По гигантской деревянной лестнице поднялись в просторную библиотеку. Там никого не было.

– Он появится через минуту, – пообещал Смит. – Пойду скажу ему, что вы ждете.

Книги в библиотеке были укрыты от мышей, людей и пыли за дверцами армированного стекла. На стене висела картина с оленем, и Тень подошел рассмотреть. Олень взирал надменно и гордо; у него за спиной клубился туман.

– «Король горной долины», – сказал мистер Элис, который вошел медленно, опираясь на трость. – Наиболее часто копируемая картина викторианских времен. Это не оригинал, но все равно работа Лэндсира [65]– он сам сделал копию в конце пятидесятых. Я ее очень люблю, хотя знаю, что зря. Он еще изготовил львов для Трафальгарской площади. Тот же самый Лэндсир.

Мистер Элис направился к эркеру, и Тень пошел следом. Во дворе внизу слуги расставляли столы и стулья. У фонтана гости складывали бревна и сучья для костров.

– Почему они слуг не пошлют складывать костры? – спросил Тень.