Генри Каттнер - Лучшее. Том 1. Робот-зазнайка

— Выходит, видеть марсиан может… любой?

— За несколько дней я значительно продвинулся в этом направлении, — ответил «коричневый». — Ну, с тех пор, как сделал эти фотографии. Главное — тренироваться. Знаете, есть такие картинки, которые как бы составлены из нескольких других, но это становится заметно, только если внимательно изучить их. Своего рода обман зрения. Нужно просто понять, как смотреть, а иначе мы так ничего и не увидим.

— Но ведь камера их ловит.

— Камера — да. Удивительно, и как это никто до сих пор не сфотографировал марсиан. Я же вам показывал снимки — там очень четко виден этот их третий глаз.

— Ну, фотография в инфракрасном свете вещь относительно новая. И потом, спорю, марсиан нужно снимать на каком-то особенном фоне, иначе они будут неразличимы, как деревья на фоне облаков. А это сложно. В тот день, наверное, было нужное освещение, вы выбрали правильный фокус, точно навели объектив. Случилось своего рода маленькое чудо. Столь удачное совпадение может никогда не повториться. Но… не смотрите, только не смотрите!

Они разом замолчали, украдкой поглядывая в зеркало. Их взгляды скользили в сторону двери бара.

Затем воцарилось долгое молчание.

— Он оглянулся на нас, — наконец сказал Лиман. — Он посмотрел на нас… третьим глазом!

«Коричневый» замер, точно к месту пригвожденный, а потом быстро допил оставшееся спиртное.

— Надеюсь, они пока ничего не заподозрили, — ответил он. — Нам нужно хранить все в тайне, пока мы не добудем неопровержимые доказательства. И тогда… Я уверен, у нас все получится — рано или поздно мы найдем способ заставить людей поверить нам.

— А ваши фотографии? Проанализировав те условия, при которых вам удалось запечатлеть марсианина, опытный фотограф сможет воссоздать их и сделать свои снимки. Куда уж убедительнее!

— Знаете ли, убедительные доказательства могут быть опасны как для одной, так и для другой стороны, — возразил «коричневый». — Смертельно опасны. От всей души надеюсь, что марсиане предпочитают не убивать людей запросто так. Прежде чем убить неугодного человека, они попытаются собрать доказательства. Но… — Он выразительно постучал по своим часам.

— Что ни говорите, теперь нас двое, — успокоил его Лиман. — А значит, нужно держаться друг друга. Мы оба нарушили очень важное правило: мы начали смотреть…

Бармен подошел к музыкальному автомату в дальнем конце зала и отключил его.

— Напротив, без необходимости нам лучше не встречаться, — покачал головой «коричневый». — Однако, если завтра вечером, часиков этак в девять, мы оба заглянем сюда, чтобы пропустить стаканчик-другой… Вряд ли это вызовет у них какие-либо подозрения.

— А что, если… — На секунду Лиман замолчал. — Может, вы отдадите мне одну из этих фотографий?

— Зачем это?

— Ну, если с одним из нас произойдет, э-э, несчастный случай… В общем, у второго еще будет шанс. Быть может, он встретит нужных людей, покажет им фотографию, сумеет их убедить…

«Коричневый» задумался, коротко кивнул, снова открыл корпус часов и вручил Лиману маленький снимок.

— Спрячьте его, — сказал он. — Встретимся здесь завтра. А пока будьте очень осторожны. Не забывайте: мы ведем опасную игру.

Глядя друг другу в глаза, они обменялись твердым, решительным рукопожатием. Потом «коричневый» резко поднялся со стула и зашагал к выходу из бара.

Лиман остался сидеть у стойки. Но вдруг между двумя продольными морщинками у него на лбу возникло некое шевеление, кожа задрожала и начала раздвигаться. Медленно открылся третий глаз, провожая взглядом человека в коричневом костюме.

У мистера Денворта начались неприятности с гномами, и то, что он сам был виноват, утешало слабо. Он явно сглупил, когда украл именно в том магазине. Вывеска должна была послужить ему достаточным предостережением, поскольку на ней значилось: «Милостью Короля – ЕКВ Оберона». Оберон – имя редкое, а клиенты Магазина Гномов были тоже не из простых. Однако Денворт узнал об этом уже потом.

Это был сухощавый, смугловатый мужчина слегка за сорок, довольно мрачный и красивый, как толедский клинок. За его сдержанным поведением скрывался отвратительный характер. Денворт не терпел ничьих возражений. Несколько лет назад он женился на пухлой вдовушке, неожиданно оказавшейся хитрой и изворотливой особой, отчего его планы вдосталь попользоваться солидным состоянием Агаты Денворт были просто перечеркнуты. Постепенно супружеская любовь переродилась в ненависть, но обе стороны – люди цивилизованные – ловко скрывали свои истинные чувства так называемым цивилизованным образом. Денворт не афишировал своего разочарования, зато испытывал садистское наслаждение, всячески усложняя жизнь жены. Агата, со своей стороны, цепко держала деньги и плакала только наедине с собой. Причиной ее слез был не Денворт, а мыльный пузырь, который она ошибочно приняла за реальность.

Муж воспринимал ее как паучиху, желающую сожрать партнера, однако правда выглядела несколько иначе. Оскорбленная гордость впервые в жизни укрепила спину Агаты. Она могла смириться с ненавистью, но не с презрением. После нескольких месяцев замужества она с неприятной отчетливостью поняла, что Денворт испытывает к ней холодное презрение и видит в ней лишь инструмент, дожидающийся его умелой руки. Разумеется, он был просто снобом…

Агата, желая сохранить лицо, одолжила ему сумму, достаточную для того, чтобы стать пайщиком Колумбийской страховой компании, но у Денворта было не так уж много акций, и он не мог контролировать фирму. Ему это не нравилось, но на безрыбье годилось и это. Итак, в возрасте сорока четырех лет Эдгар Денворт имел жену, которую ненавидел, и опостылевшую работу в КСК, а кроме того, был страстно влюблен в Миру Валентайн, актрису, слава которой не уступала славе самых ярких звезд Голливуда.

Миру это смешило.

А пламя в душе Денворта со временем разгоралось все ярче. Когда в тот день он шел по Сикoмор-авеню, одетый с напускной небрежностью в хорошо подогнанный твидовый костюм, его лицо с высокими скулами индейца и светло-голубыми глазами англосакса ничего не выражало. На Четвертой авеню, по которой он ходил из конторы КСК в бар «Голубой Кабан», продолжались дорожные работы, и потому в тот памятный день Денворт свернул в тенистую Сикамор-авеню с ее рядом маленьких магазинчиков и высоких жилых зданий. Чувствовал он себя не лучшим образом.

И не без причин. В конторе консервативные сослуживцы не поддержали его по вопросу расширения фирмы, а Мира Валентайн, заглянувшая в КСК изменить условия страховки, отнеслась к Денворту унизительно холодно. Кроме того, он исчерпал счет в банке и вынужден был снова попросить денег у Агаты. Правда, она выписала чек без единого слова, но… чтоб ее черти взяли!