Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 06

Свидетель, кандидат прав граф Антон Николаевич Крушинский, как значилось в протоколе, имеет двадцать пять лет от роду, живет при отце, занимается изучением игры на скрипке в одной из петербургских музыкальных школ. Старик-граф существует на собственные средства.

Снятая неведомо для самого свидетеля карточка с него дала отпечаток лица замечательной красоты. Кудрявые черные волосы легко вились вокруг благородного лба, красивый нос имел те изящные очертания, которые характеризуют породу и широкую даровитость натуры. Глаза плохо удались на карточке, но и здесь они поразили следователя своим чудным блеском, который немного смягчали длинные темные ресницы. Граф был высок ростом, строен и имел манеры хотя немного порывисто-нервозные, но изящные, что в сумме опять-таки показывало соединение старинной породистой красоты с нервным возбуждением аристократической натуры.

Словом, это была настолько недюжинная личность, что невольно поражала и привлекала к себе внимание каждого. В свидетели он вызвался сам, но, к удивлению следователя, во время дачи показаний, видимо, боролся с необыкновенным волнением, вдруг овладевшим им.

Этот подозрительный тон и заставил прибегнуть к секретному снятию карточки и вслед за тем к учреждению особого за ним надзора. Рассказал же молодой граф следующее:

— Было около полуночи. Так как окно моей комнаты хотя и выходит на улицу, но помещается в мезонине, то есть на высоте второго этажа, то я не всегда спускаю шторы, а в особенности в лунные ночи, потому что люблю этот голубоватый отблеск… В такие минуты я обыкновенно беру скрипку и штудирую то, что знаю на память… Меня и самого интересовал этот угрюмый, словно необитаемый дом. Мне всегда казалось, что в нем вместо человека живет какая-то тайна, потому что за долгие годы житья в соседстве я ни разу не видел под вечер огня в его окнах… То есть ни разу до того, как я его увидел… Приблизительно недели за две до ужасного происшествия луна стояла над крышей нашего дома, что всегда бывает около полуночи, и создавала большую черную тень через дорогу к этому таинственному дому. Тень ползла по стене удлиненным силуэтом нашего мезонина, так что только три или четыре окна второго этажа напротив и два нижнего были ярко залиты светом месяца. Этот блеск как-то особенно причудливо отражался в старых, очевидно запыленных стеклах… Вдруг я увидел в одном из этих окон какой-то силуэт… Сперва я подумал, что это мне показалось, отвернулся, долго не глядел, и когда вновь взглянул туда, то уже ясно увидел нечто такое, что заставило меня невольно смутиться. У окна стояла женщина такой чудной красоты, какой я никогда не видал даже на самых смелых полотнах. Она действительно походила на то привидение, о котором теперь рассказывают, будто бы оно появилось вчера ночью, на третий день, значит, после открытия преступления…

— А вы какого мнения об этом? — перебил следователь.

— О чем?

— О призраке.

— Я ничего подобного не видел, впрочем, все эти дни я опускал штору и вообще старался быть как можно дальше от мысли об этом преступлении.

— Отчего?

— Как — отчего? Всякий, даже с крепкими нервами человек, старается избегать всего потрясающего, а я, имея расшатанные нервы, и подавно… Да наконец…

— Что?

— Наконец… все это так ужасно, я видел эту женщину… Я видел, как она молилась в ту ночь… Она сперва долго стояла со сцепленными и прижатыми к груди руками, глядя на небо. Лицо ее было бледно, волосы распущены…

— Какого цвета волосы, вы не заметили?

— Кажется, пепельные, но в лунном свете цвета их я не мог точно определить…

— В чем она была одета?

— Кажется, в одной сорочке!..

— Гм! — сказал следователь, и на энергичном лице его выразилось смущение.

Ему только что донесли с разных сторон о призраке, и все до одного показания были одинаковы. Все описывали его так же, как и сидящий перед ним свидетель. Белая рубашка, распущенные волосы, только руки не молитвенно сжаты на груди, а сложены, как у покойницы.

— Потом, — продолжал тем временем свидетель, — она вдруг разжала руки и перекрестилась, но вслед за этим как будто чья-то сильная рука оторвала ее от окна, и мне даже послышался слабый крик. Может быть, это была слуховая галлюцинация, не знаю, вернее всего, что так, потому что дом напротив каменный и рамы двойные…

— А вы помните окно, в котором она появилась?

— Нет, не помню… Кажется, во втором от угла или в третьем…

— Постарайтесь припомнить. В третьем и четвертом едва ли она могла показаться вам, потому что оба они принадлежат лестнице… широкой старинной лестнице и находятся на высоте четырех саженей… Впрочем, может быть, вокруг лестницы идет веранда с перилами. Ну а если бы я попросил вас взглянуть на труп, вы могли бы узнать по форме плеч и рук ту, которую видели в окне?..

— А ее лицо?

— В том-то и дело, что головы у трупа не было…

Крушинский вздрогнул и передернул плечами, но тотчас же сделал над собой усилие и ответил:

— Конечно, если это необходимо в интересах следствия, я готов взглянуть на труп, но если можно избавить меня от этого, то я бы просил…

— Видите ли, в чем дело, — мягко заметил следователь, — тут вы можете оказать большую услугу следствию, констатировав факт; что это именно она, та женщина, которую вы видели в окне и которую теперь отождествляют с каким-то будто бы появляющимся призраком… Вы, например, говорите, что она была очень красива, а судя по трупу, этого сказать нельзя, потому что убитая весьма сухощава… Потом далее… Мне кажется, что убитая была его дочь, и если вы не сможете ничего сказать относительно женского трупа, то не найдете ли вы какого-нибудь сходства между виденными вами лицом в окне и лицом старика, черты которого тоже замечательно правильны и красивы…

Молодой граф встал и, слегка изменившись в лице, сказал:

— В таком случае, господин следователь, я к вашим услугам.

— Трупы находятся в мертвецкой N-ской больницы. Вы потрудитесь поехать со мной?

Крушинский ответил утвердительным полупоклоном.

N-ская больница занимает громадный участок городской земли почти в центре Петербурга. С виду весьма мрачное здание, несмотря на цвет своих стен, которым хотели придать ему хоть немного более благообразия, выкрасив в белый цвет. В самом центре дворов и садов этого заведения помещалось небольшое каменное здание.

Оно имело два фасада: один на большую тенистую аллею, где теперь дремали запорошенные снегом столетние дубы и куда глядели большие квадратные окна, а к другой стороне прилепилась как бы пристройка, с крестом на цоколе и окнами, уже маленькими, в готическом стиле.